Меррик надолго замолкла, а тем временем Луи принялсярасспрашивать о возрасте старшин, о их характерах, достоинствах и недостатках.Однако об этом я ровным счетом ничего не знал. Кажется, мне удалось убедить егов том, что ни один служитель ордена не знает, кто является старшинами. Быливремена, когда с ними не было вообще никакой связи. Однако они всегда правилиорденом. Таламаска всегда, с первых дней своего существования, отличаласьавторитарностью. О таинственном прошлом ордена его члены, в том числе и те, ктопровел в стенах его многочисленных Обителей практически всю жизнь, знали оченьмало.
– Неужели вы не понимаете, что произошло? – заговориланаконец Меррик. – Замыслив всю эту интригу, я будто швырнула перчаткустаршинам.
– Не ты одна, дорогая, – поспешил заметить я.
– Да, конечно, – кивнула она, все еще не оправившись отшока, – но ответственность за колдовство несу только я. В последниенесколько ночей мы зашли так далеко, что старшины больше не могут оставатьсябезучастными свидетелями. Когда-то давно это случилось с Джесс. Затем насталаочередь Дэвида, а теперь и моя. Не понимаете? Их затянувшиеся заигрывания свампирами привели к катастрофе, и теперь они чувствуют, что должны что-топредпринять. Хотя раньше... насколько нам известно... никогда не вмешивались вход вещей.
– Ничего из этого не выйдет, – отрезал Лестат. –Помяните мои слова.
– А как насчет остальных вампиров? – тихопоинтересовалась Меррик, глядя на него. – Что скажут ваши старейшие, когдаузнают, что здесь случилось? Романы в ярких обложках, фильмы о вампирах,мрачная музыка – все это оставляет людей равнодушными. Наоборот, нам на рукувесь этот антураж. Но то, что мы совершили сейчас, возмутило Таламаску. Орденобъявляет войну не только нам – он объявляет войну всему нашему племени.Понимаете?
Лестат был одновременно и огорошен, и взбешен. Я буквальночувствовал, как шевелится в его мозгу серое вещество. В конце концов на еголице появилось зловещее выражение, которое мне не раз приходилось видеть впрошлом.
– Конечно, если я пойду к ним, – сказала Меррик, –если отдам себя в их руки...
– Немыслимо! – воскликнул Луи. – Даже они должныэто понимать.
– Это самое худшее, что ты можешь сделать, – вмешалсяя.
– Отдаться в их руки? – язвительно переспросилЛестат. – В нынешнюю эру высоких технологий, когда в лаборатории онисмогут воспроизвести твои клетки? Нет. Немыслимо. Хорошее слово, Луи.
– Я не хочу попасть в их руки, – сказала Меррик. –Я не хочу оказаться в окружении тех, кто живет той жизнью, от которой яотказалась навсегда. Это никогда не входило в мои планы.
– Тебе это не грозит, – успокоил ее Луи. – Тыбудешь с нами, а мы отсюда немедленно уедем. Но сначала подготовимся какследует и уничтожим любые улики, которые могли бы им помочь в замыслах противнаших соплеменников.
– Старое поколение поймет, почему я не пошла в Таламаску,когда их покой и уединение нарушат агенты ордена? – поинтересовалась Меррик. –Вы сознаете, куда все это приведет?
– Ты нас недооцениваешь, – спокойно ответил я. –Но, думаю, мы проводим нашу последнюю ночь в этой квартире, а потому я говорю«прощай» всем этим вещам, которые дарили нам покой. И вам бы следовалопопрощаться.
Все посмотрели на Лестата, на его напряженное злое лицо.
– Ты же понимаешь, – обратился он прямо ко мне, –что я могу легко стереть с лица земли тех самых служителей, которые за наминаблюдали, а теперь еще и угрожают.
Меррик сразу запротестовала, и я присоединился к ней.Поначалу наш протест выразился в основном в жестах отчаяния, но потом явзмолился, почти скороговоркой:
– Не делай этого, Лестат. Давай уйдем отсюда. Давай убьем ихверу, а не их самих. Как маленькая отступающая армия, мы сожжем все, что моглобы стать их трофеями. Мне невыносима мысль о том, чтобы пойти против Таламаски.Я не способен на это. Больше мне сказать нечего.
Меррик хранила молчание и лишь кивала.
– Тогда ладно, – с мстительной решимостью заявилЛестат. – Я подчиняюсь, потому что люблю вас. Мы уйдем. Покинем дом,который служил мне столько лет; покинем город, который все любим; мы оставимвсе это и найдем пристанище, где никто не сможет вычислить нас в толпе. Мы таки поступим, но говорю сразу, что мне это не нравится. Отныне я считаю, чтослужители ордена, написавшие эти письма, утратили право на неприкосновенность,если когда-то вообще им обладали.
Все было решено.
Мы взялись за работу, действуя быстро, молча и тщательно,чтобы не осталось ни капли крови, которая могла бы заинтересовать Таламаску.
Вскоре квартира сияла чистотой, лишившись всего, что можнобыло бы считать уликой, а затем мы, все четверо, перешли в дом Меррик и провелитам такую же тщательную уборку, сожгли белое шелковое платье, оставшееся послетого ужасного сеанса, и разрушили оба алтаря.
Затем мне пришлось посетить свой старый кабинет в приютеСвятой Елизаветы и с величайшим сожалением предать огню многочисленные дневникии научные заметки.
Работа оказалась утомительной и угнетающей. Но ее нужно былосделать.
Таким образом, на следующую ночь мы покинули Новый Орлеан.Задолго до утра трое – Луи, Меррик и Лестат – первыми отправились в путь.
Я немного задержался за письменным столом в задней гостиной,чтобы написать письмо тем, кому когда-то безгранично доверял и к кому питалнежную любовь.
Я писал собственноручно, чтобы они сразу поняли, чтопослание имеет для меня особую важность, и отнеслись к нему соответственно.
«Моим дорогим старшинам, кто бы вы ни были.
Вы неразумно поступили, послав нам такие язвительные иагрессивные письма. Боюсь, что однажды ночью вам придется – некоторым из вас –дорого заплатить за содеянное.
Пожалуйста, поймите, что это отнюдь не вызов. Я уезжаю и ктому времени, когда вы получите это письмо, буду уже вне пределов вашейдосягаемости.
Но знайте: ваши угрозы задели гордость сильнейшего из нас –того, кто до недавнего времени не считал вас объектом своих интересов.
Из-за своих угроз и неудачных формулировок вы лишилисьзащитного покрова, которым были окутаны до сих пор. И отныне стали такой жедобычей для тех, кого решили напугать, как любой другой смертный, будь томужчина или женщина.
Более того, вы совершили еще одну чудовищную ошибку, и ясоветую вам хорошенько подумать, прежде чем планировать следующий шаг, имеющийотношение к нашим общим тайнам.
