опиумом.
– Сколько?
– Столько же.
Юншэнь задумался.
– Еще три тонны? Здесь?
– Неподалеку.
Китаец думал несколько секунд, а потом улыбнулся.
– А ты хитер, братец. С тобой надобе держать ухо востро.
– Надеюсь, ты не расцениваешь, это как что-то похожее на давление. Я в любом случае готов ждать, но ты подумай, риск минимален, ты ведь сам это видел, зато мы получим сильное преимущество перед конкурентами не только в доходах, но и во времени.
Юншэнь изогнул бровь и покачал головой. Они пошли в обратную сторону. Филипп терпеливо ждал ответа.
– Давай поступим так, – сказал Юншэнь через минуту раздумий, – подожди месяц, я посмотрю, яко пойдут продажи. И ежели ход их покажется нам обнадеживающим, я пошлю к тебе гонца, и ты привезешь мне паки три тонны. Идет?
– Конечно.
– Ты и впрямь торопишься, Филипп. В нашей стране так не принято, но возможно в данном случае ты прав.
– Понимаешь, Юншэнь, я вижу будущее так как будто оно уже было. Считай это метафорой. Рано или поздно на горизонте появятся те, кому не ведомо взаимное уважение, кто привык решать вопросы с позиции силы. Они не станут ни с кем договариваться, они приплывут в твою страну с востока и юга на своих линкорах и военных кораблях со множеством пушек и попытаются навязать свои правила. Рано или поздно. И есть лишь один способ противостоять им, понимаешь?
Юншэнь долго смотрел на Филиппа, а потом ничего не говоря направился к стоянке. Филипп двинулся за ним. Неслышные охранники как тени ступали за ними.
Они уже почти дошли до обозов, как Юншэнь вдруг остановился.
– Да, чуть не позабыл сказать тебе, Филипп. Зде… давеча в Урге трое русских купцов пытались торговати товаром…
– Опиумом? – насторожился Завадский.
– Им самым, – кивнул китаец, – товаришко дрянной, будто сухое конское лайно.
– И как?
– Да сказывают торговля у них шла довольно худо. А вернее и вовсе не шла.
– Не шла? С ними что-то случилось?
– С ними? Не-е-ет. О чем ты? Просто никто не покупал их товара. Хотя они предлагали его почти даром. Нашелся токмо один монгол, который купил у них полфунта, а через день кто-то подвесил его выпотрошенный труп за ребра перед их постоялым двором. Наше государство гостеприимно, но имей в виду, Филипп, семья Чжуан контролирует не всю империю Цин.
Завадский изучающе смотрел на Юншэня, тот все также дружелюбно-величественно глядел в ответ.
– Спасибо, – произнес Филипп, гася вспышку гнева улыбкой.
– Надеюсь, ты не расцениваешь, это как что-то похожее на давление. – Улыбнулся китаец. – Пойдем выпьем чаю. Я привез специально для тебя особый золотой улун.
Глава 41
Тунгусов братья встретили на поляне перед валунным лабиринтом. Бакан только раздал лучшим своим воинам мушкеты и пищали, переданные ему Филиппом в качестве частичной оплаты услуг, и они теперь как бедные дети, получившие дорогие игрушки с благоговейной бережностью гладили по ними пальцами. Тунгусы вообще любили оружие, но потусторонняя смертоносность ружей их по-настоящему завораживала и, хотя Завадский сомневался, что они скоро станут владеть ими виртуознее, чем владеют своими пальмами и луками.
Увидев Филиппа, Бакан смутился диким поведением своих людей и приказал им спрятать ружья.
– Годе прошло, брат? – спросил он, кивая на выезжающий обоз.
– Этот мир будет нашим, брат. – Завадский был в прекрасном расположении духа. Кроме того, в нем появилась какая-то ненаблюдаемая прежде вальяжность.
Простодушное лицо Бакана просияло – как и все поддавшиеся влиянию Филиппа, но искренне верил ему.
Завадский обнял тунгуса и повел подальше от лишних ушей.
– Но нам предстоит еще поработать.
– Конечно, Филипп… Ты убо алкаешь поведать о некоем деянии?
– Да, есть одно небольшое дельце для тебя.
– Слушаю.
– Юншэнь поведал, что на прошлой неделе в Урге три русских купца торговали тем же товаром.
– Опиумом? – удивился Бакан. – Стало быть сведали?
– Я догадываюсь чьих рук это дело, но суть не в этом. В общем… найди их.
– Сыщу, брат… ин еже егда с ними сделати?
– Сделай так, чтобы тот, кто послал их, больше не совершал таких ошибок.
Бакан задумался на пару секунду, а потом понимающе кивнул.
– Вот и славно, брат! – Филипп похлопал тунгуса по плечу. – Пойдем, выберешь товара на свою долю.
***
Шильские перекупщики братья Чекушниковы тридцати и двадцати шести лет, а также их дальний родственник Федот Вареньев неопределённого возраста не спешили в Нерчинск – засев на богатом постоялом дворе неподалеку от Верхнеудинска, они третий день пьянствовали, позабыв, о том, что их дожидаются влиятельные люди. Купцами они числились только по местническому происхождению, на деле же просто посажены были на синекурские должности в разветвленной купеческой сети своих богатых отцов и дядей, каким-то образом связанных со Строгановыми. Настоящая причина их задержки заключалась не в огненной воде и не в природной беспечности. Главной причиной был дрянной опиум, который они раздобыли тем же способом, что и Завадский свою первую партию – то есть забрали у пленных киргизов. На нем же они теперь плотно сидели.
Курить они начали еще на пути в Ургу и к моменту прибытия их уже нисколько не заботило и не смущало отсутствие покупателей. Торговлю за них пытался вести приказчик Аверьян – толковый малый из мужиков. Он-то и продал монголу полфунта товара. Со скамьи из соседней коморы за сделкой наблюдал старший Чекушников, который лежал на лавке в абсолютно голом виде и спустя час божился брату и Вареньеву, что у монгола были на голове козлиные рога. Аверьян же утверждал, что рогов не было, а был только рисунок змеи на шее, сделанный с помощью игл и пороха.
Кто прав узнали на следующий день – на низкорослом дубе перед их воротами висел выпотрошенный труп монгола с татуировкой змеи на шее.
Вареньев, увидевший труп первым, завизжал и стал бегать по двору по расширяющейся спирали, пока не опрокинулся в корыто с помоями.
В тот же день они спешно выехали из Урги, продолжая курить опиум.
Сейчас дорога в Нерчинск задержала их на постоялом дворе. Они сидели в большой избе. Младший Чекушников развлекался с крепостной девкой, пытаясь заставить ее принять в себя опиума, девка визжала и на фоне этого визга пьяный Вареньев в сотый, наверное, раз рассказывал, опостылевшую старшему Чекушникову историю о том,
