– Не сопи, не сопи. Всех бандитов пораспугаешь. Что тогда делать будем? За терками ворон с галками наблюдать?
Слушая вполуха веселое похрюкивание Толика, майор забрал у него винтовку, приложился к окуляру и принялся разглядывать увеличенные лица собравшихся на площадке. Все они заметно нервничали, скрывая мандраж неслышными шуточками и репликами. Интересно было бы полюбоваться выражением их лиц, если бы они знали, что сквозь прицельную разметку наблюдает за ними светло-серый зрачок, холодный, как морозное небо.
7
Бросив взгляд на часы, майор удостоверился, что до назначенного свидания осталось ровно девятнадцать минут. Никаких задержек не предвиделось. Опоздание на стрелку означает заочное поражение, как на спортивных соревнованиях. Поэтому прибывают первыми всегда те, кто чувствует слабину.
Так и вышло. Очень скоро на импровизированной сцене обрисовался невзрачный «Опелек». Выглядел он точно таким же сиротливым и неприкаянным, как графическая елочка, возле которой притормозил. Сквозь снайперский окуляр можно было запросто рассмотреть его номер, и майор отрывисто продиктовал Толику цифры с буквами: вдруг пригодится?
Замызганная весенней слякотью дверца отворилась. Во вздрогнувшем от неожиданности окуляре появилась и распрямилась одинокая мужская фигурка в черном плаще. Подняв воротник, сунув руки в карманы, человек смотрел поверх голов собравшихся на площадке в сторону города.
– Е-е мое… – прошептал майор.
– Что? Что такое? Дайте поглядеть!
Майор проигнорировал Толика. Приник к окуляру, словно собирался вдавить его в глазницу. Перед ним был Ленкин непутевый муж, гордый, мрачный и… совершенно беззащитный среди окружившей его стаи. Потом в оптическом прицеле стали урывками возникать другие картинки: лужа с плавающим окурком, сплетение веток, даже клочок неба. Это заплясала, заходила ходуном винтовка в руках майора. На ее укрощение ушло несколько секунд. Собравшись, майор еще раз прицелился взглядом в зятя, а потом плавно повел винтовкой вдоль площадки. Ханские бойцы стояли на местах, недобро поглядывая на пришельца. Один из них что-то быстро говорил в трубку радиотелефона. Видать, докладывал обстановку. Настолько хреновую для зятя, что майор закричал: «Беги отсюда, придурок! Сваливай!» Мысленно, конечно закричал. Не имел он права подавать голос. Да и смысла в этом не было. Слишком далеко. И слишком поздно…
– Винтовочку дайте, – заволновался Толик. – Время. Сейчас Хан будет здесь.
– Ждать! – огрызнулся майор приказным тоном. – Молчать и ждать!
В оптическом кружке вновь всплыл Жека. Его лицо выглядело осунувшимся, небритым, но совершенно спокойным, даже вроде как безмятежным. Ветерок ерошил его длинноватые волосы, сбрасывая тонкие пряди на глаза, но Жека на это никак не реагировал. Руки из карманов не вынимал, с места не сходил. Продолжал неотрывно смотреть вдаль.
«А хорошо держится, сукин сын», – невольно подумал майор.
Темно-синий «Мерседес», сопровождаемый джипом, появился совсем не с той стороны, откуда его ждали майор и его зять. Это следовало предвидеть. Хан, как-никак! Стреляный коршун, которого на мякине не проведешь!
Дверца «Мерседеса» распахнулась, заставив Жеку оглянуться. Похоже, его окликнули и подозвали поближе, на что он отрицательно покачал головой и остался торчать на месте. Майору почудилось, что до него донесся презрительный гогот ханского воинства: «Гля, придурок! Он еще и выкобенивается? Строит из себя кр-кр-крутого!»
Кр…Кр…Кр…
Нет, это был не смех – орало воронье, вспугнутое толпой вооруженных людей. Человеческих голосов с такого расстояния слышно не было.
Хан вышел не из своего бронированного «Мерседеса», а из джипа, в очередной раз демонстрируя коварную предусмотрительность. Нарочито зевнул, потянулся с хищной грацией и вдруг стремительно направился к поджидавшей его фигурке. Следом, выдерживая нужную дистанцию, потянулись телохранители с изготовленными к стрельбе карабинами и помповиками.
На мгновение майор оторвался от прицела и окинул место событий невооруженным глазом, выискивая чудо, которое могло бы спасти мужа его дочери, отца его внучки. Но чуда не наблюдалось. При виде вооруженного народа машины не притормаживали обеспокоенно, а испуганно наращивали скорость и спешили прочь.
«Сссссссс… Ссссссс» – шипели по мокрому шоссе проносящиеся мимо автомобильные колеса, а майору чудилось: «Смерть… Смерть»…
– Товарищ майор, – почти плаксиво заныл несчастный Толик, возвращая командира к действительности. – Что же вы делаете! Стрелять надо! Он удобно стоит, правое плечо подставил… Товарищ майор…
– Сказано ждать!
Чего ждать? Майор и сам не знал. Но иного выхода из создавшейся ситуации попросту не было. Как только пуля свалит раненого Хана, Жеку сразу изрешетят кинжальным огнем охранники. Намеченный выстрел означал для зятя смертный приговор. Только отсрочка давала ему малюсенький шанс. А вдруг поговорят и разойдутся с миром? А вдруг?
Майор не убрал палец с курка, не позволил ему расслабиться. Подвигал правым плечом, поудобнее приноравливаясь к прикладу. И сказал Толику, не отрываясь от окуляра прицела:
– Не ерзай, не канючь под руку. Я за все отвечаю. Стрелять или нет, решу сам, по ходу пьесы.
8
Жека не стал здороваться с невысоким худощавым человеком, остановившимся в пяти шагах и сверлившим его угрюмым взором желтоватых глаз. Выпуклые, оттененные синевой усталости, они казались огромными и необычайно притягательными.
Оба напружинившиеся, оба ощетинившиеся небритыми подбородками, стояли Жека и Хан напротив, а вся окружающая массовка на время перестала существовать для них. Они пожирали друг друга глазами, оценивая и сравнивая с образами, созданными воображением.
К изумлению Хана, он видел перед собой не хитровыделанного барыгу, скрывающего страх за напускным гонором. И не тупого жадного барана, подставленного Итальянцем в качестве приманки, тем более что засады в округе не оказалось. Перед Ханом стоял совершенно непонятный парень неведомой породы. Не мусор. И уж явно не урка, даже не приблатненный. Тогда кто? Что за странную игру он затеял?…
Жеке Хан показался не таким грозным, как он ожидал. Мужик как мужик. Такого, если бы не свита, в толпе и не заметишь. Взгляд, конечно, очень даже впечатляющий. Но можно смотреть Хану в переносицу, а не в глаза, и тогда собственные зрачки не подведут, не заметаются по сторонам. Вот и вся премудрость. Не так страшен Хан, как его малюют!…
Выдержав напор ханского взгляда в течение двух-трех минут, Жека позволил себе обратить внимание на стволы, направленные на него. Выразил приподнятыми бровями недоумение, хмыкнул неопределенно и сказал:
– Я думал, мы будем выяснять отношения один на один. Как в вестернах.
– Ко-овбой, значит? – процедил Хан упреждая презрительным тоном улыбку, которая, еще немного, и расцвела бы на Жекином лице. – Но я не за кино базарить с тобой буду, козлик. Пошли?
