поездкой и ничем иным; результаты ее были бы соответствующими.
Алина, наконец, повернулась к нам.
– Я на экскурсию в Фамагусту не поеду, – сказала она. – Передайте гиду, чтобы утром меня не ждали.
Она взялась за лямки сумки, в которой лежал мой подарок, закинула их на плечо и подошла к тумбочке, на которой стоял телефон. Сняв трубку, она набрала номер.
– Меня зовут Алина, – представилась она кому-то. – В ближайшее время Гена Шматько появится в Мертвом городе, чтобы прибрать к рукам спрятанное в одной из гостиниц Фамагусты антикварное золото. Понимаю, что Шматько плюет на законы вашей дружбы и намерен втайне от вас сорвать выгодный куш. Потому готова сообщить вам место и время его появления в Мертвом городе…
– Что она говорит?! – с ужасом произнесла Лора, взглянув на меня. – Какое золото?
– …с условием, что вы возьмете Шматько с поличным и отдадите его мне. Буду ждать вашего человека сегодня до полуночи у бухты Святой Троицы…
Я с опозданием кинулся к Алине и ударил рукой по клавишам замыкателя. Но девушка отнеслась к этому спокойно. Она протянула мне трубку и поправила на плече лямки сумки. Я не пытался выяснить, кому она звонила – все было понятно. Так долго и без пауз можно было говорить только с автоответчиком, номер которого был указан в письме Шматько.
– Ты просто больная женщина, – произнес я, все еще не в силах оторвать руку от клавиш телефона. – Ты страдаешь маниакальным синдромом. Зачем, скажи мне, зачем ты это сделала?
– Затем, – ответила Алина и, повернувшись, быстро вышла из номера.
Некоторое время мы с Лорой сидели молча и с таким видом, словно только что пережили большое несчастье.
– Мы потеряли порошок навсегда, – едва слышно произнесла Лора и вытерла глаза краем простыни. – Теперь братки будут настороже, они будут ждать Шматько в Мертвом городе, выставив все свои пистолеты. И мы своими пятью автоматными патронами ничего против них не сделаем.
Я вздохнул и сознался:
– И пяти автоматных патронов уже нет. Как, собственно, и самого автомата.
Лора подняла на меня свои глаза. Это были два полноводных озера, две переполненные плотины.
– Все, – прошептала она. – Мы проиграли. Отца уже не спасти… Что же делать? Надо что-то делать…
Она вскочила с кровати и кинулась к телефону. Я едва успел выхватить у нее из рук трубку.
– Никогда ничего не делай сгоряча, – посоветовал я, снова усаживая Лору на кровать. – Кому ты хотела позвонить?
– Исхаку, – ответила Лора, глядя сквозь меня. – Он богат. Он очень богат. Надо упасть ему в ноги и попросить в долг… Надо только выкупить отца, а деньги потом будут…
– Да погоди ты в ноги падать! – отмахнулся я. – Еще ничего страшного не произошло. То, что Алина наговорила на автоответчик, не обязательно сегодня же попадет к браткам. И еще я хочу тебе сказать: даже если мы потеряли порошок, у нас остался в запасе еще один шанс.
– О чем ты говоришь? – уже почти без всякой надежды спросила Лора, опускаясь на подушку.
Я накрыл ее одеялом и погасил свет.
– Не уходи, – попросила она и нашла мою руку в темноте.
Мы лежали рядом, и я слышал, как девушка, прижавшись губами к моей шее, дышит тихо и неровно. Она, как и я, не спала.
– Кто ты? – прошептала она, и я почувствовал, как ее ладонь скользнула по моему лицу.
– Кирилл Вацура.
Я слышал, как девушка шевелит губами, повторяя мое имя.
– Тебе это имя не идет, – сделала она вывод.
– Так кажется. Просто ты привыкла к другому.
– Валерой звали твоего друга, о котором ты говорил?
Она перевернулась и легла на меня. Ее легкая тяжесть, мягкий прохладный живот были приятны, как тайский массаж.
– А хорошая компания подобралась, правда? – с иронией спросила Лора, продолжая, словно слепая, ощупывать мое лицо, хотя наши глаза уже привыкли к темноте, и в комнате, освещенной луной, без труда можно было различить каждый предмет. – Ты – Кирилл Вацура. Дамира Осак – Эмина. Мизин – Гена Шматько. Почти половина пассажиров отказалась от своих имен, и на всех без исключения – маски.
– И на тебе тоже? – спросил я.
– Конечно, – без колебаний ответила Лора. – Но сейчас я сняла с себя все.
Я опустил руки на спину девушке, словно хотел убедиться, что она сказала правду. Мы оба замерли и даже перестали дышать, словно поймали и остановили мгновение, которое уже никогда не удастся повторить.
45
Я испытывал мандраж, как молодой солдат перед боем, но успешно скрывал свои эмоции, и Лора, которая уже привыкла оценивать обстановку по моему поведению, была спокойна и даже улыбалась мне.
Мы сидели с ней в последнем ряду микроавтобуса – на самых удачных местах с точки зрения безопасности и контроля за салоном, хотя я намеревался сесть за водителем, рядом с Мизиным, но это место заняла Стелла. Госпожа Дамира сидела в среднем ряду, лицом к Стелле и комкала сумочку, крепко прижимая ее к груди.
– Не правда ли странно, друзья, что мы снова вместе? – сказала она и, насколько ей позволил шейный остеохондроз, повернула голову в мою сторону. – Кажется, что мы не виделись целый год!
– А я, как ваше лицо сегодня утром увидел, подумал, что мы лет десять не виделись, – вставил остроумие Мизин. Он полулежал на сидении, как в ванне, раскинув руки в стороны, будто небрежно обнимал двух девушек, одна из которых убежала, а второй была сидящая рядом Стелла.
Мы ехали по пыльной и разбитой дороге, которая местами превращалась в грунтовку. Вокруг нас простилалась холмистая степь, в выжженное тело которой вцепились колючие кустарники. Чем ближе мы подъезжали к "зеленой" зоне, тем меньше встречалось людей. Казалось, земля кончается, и скоро мы остановимся у обрыва, за которым начнется черная бездна.
– А почему ты не взял с собой своего Пыжика? – спросила меня Стелла.
– Что за Пыжик? – влезла в разговор Дамира. – Почему он должен брать неизвестно кого? Эту экскурсию,
