о том, что произошло, разом нахлынули на меня. Что они со мной сделали. Уставившись на чистый пол, я моргнула сквозь слезы, которые капали и не останавливались. Мое измученное тело было таким напряженным и болезненным.
Подошла медсестра, предлагая кусочки льда в стаканчике. Взяв их, я положила один в рот растворятся. Его прохлада стекала по моему пересохшему горлу, но болело не только внутри.
Мне нужно было зеркало. Я должна была увидеть разрушения, как они повредили мне. Я знала, что это было плохо, когда они это делали, и как реагировал Рейн. Раскаленная добела жгучая боль, постоянный обжигающий ожог. Я вспомнил, а как разделила агонию на части, чтобы пережить ее.
Только мне было позволено покончить с жизнью. Никому другому. Если только старость или болезнь не забрали бы меня раньше.
Открыв рот, чтобы заговорить, я издала лишь невнятный звук. Ощущение петли на моем горле все еще присутствовало, грубый материал обжигал кожу.
— Не разговаривайте. Ваше горло заживает, и это займет некоторое время. Вы полностью поправитесь, — сообщила медсестра. — Здесь за вами будут ухаживать, и мы обсудим дальнейшее лечение на будущее. Мы в Мемориальном госпитале. К вам постоянно приходили посетители. Они вышли всего на минутку, но скоро вернутся.
Дверь открылась, волосы у меня на затылке встали дыбом, когда атмосфера в комнате изменилась. Медсестра, заикаясь, рассказала о некоторых моих основных проверках и быстро вышла из палаты с раскрасневшимися щеками, закрыв за собой дверь. Я полностью понимала, какой эффект он произвел.
Не говоря ни слова, он сел в кресло у моей кровати. Я уловила легкое напряжение. Очень незначительно. Ему было больно? Я снова открыла рот, но он передал мне мой телефон с открытым сообщением на его номер. Он протянул свой телефон, открыв ветку наших сообщений.
— Тебе сказали не разговаривать, пока ты выздоравливаешь. Напиши, о чем хочешь спросить. Это проще, чем передавать смс туда-сюда по телефону.
Он пожал плечами, но в его словах был смысл. Мое тело пульсировало даже от легких движений.
Я отправила в рот еще кусочек льда, разглядывая больничный халат, закрывавший большую часть моего тела, кроме рук. Мои ноги были скрыты под одеялом. На моих руках были лишь небольшие порезы; я знала, что это совсем не то, что могло бы быть с остальными частями моего тела.
Пэрис: Почему я здесь? Даня? Шейн? Почему тебе больно?
Рейн: Здесь больше медицинского персонала. У нас есть все частные корпуса больницы. Нас всех охраняют. Даня в комнате дальше по коридору, так же, как Шейн. Оба будут жить. В меня стреляли и ранили ножом.
У меня отвисла челюсть. Люди говорили, что невозможно уловить тон, которым человек говорил в сообщении, но я не соглашалась. Это была его деловая манера, отношение босса. По существу, прямо и просто. Но жизнь была не такой. Я хотела подробностей о Дани и Шейне. Возможно, мне пришлось бы спросить конкретно. То, как он только что выдал свои травмы за пустяки, тоже…
Но также, почему он отвечал на сообщения, а не говорил вслух? Я прикусила нижнюю губу. Может, чтобы я не чувствовала себя дрянью из-за того, что не могла говорить в данный момент? Это было в некотором роде очаровательно, не то чтобы я сказала ему это.
Пэрис: Пожалуйста, побольше сведений о Дане и Шейне. И о тебе.
Раздраженно вздохнув, он закинул ногу на ногу и протянул мне длинное ожерелье с моим кольцом. Я держала его на ладони и крепче сжала, желая надеть.
— Нет, ты пока не можешь это одеть. Твое горло должно зажить, внутри и снаружи. У Дани сломана нога и сотрясение мозга от удара по голове, но больше проблем нет. У Шейна ушибы, сломанные ребра, несколько сломанных пальцев, но ничего такого, что не заживет со временем. Я получил пулю навылет от бедра и удар ножом в живот. Оба были зашиты и осмотрены. У нас все в порядке. Сейчас ты не должна беспокоиться ни о ком, кроме себя. Тебе нужно исцелиться, — его глаза скользнули по моему прикрытому телу.
На его лице не отразилось никаких эмоций. Ничего из того, что он позволил мне увидеть; он снова успешно заблокировал меня. Я знала, что он видел, что они сделали со мной. Я отправила в рот еще одну почти растаявшую ледяную крошку, лед больно давил на зубы, но это отвлекло меня от того, чтобы разрыдаться.
Была ли я теперь нежеланной? На меня было противно смотреть? Разрушительно?
Пэрис: Я хочу в ванную.
Прочитав мои мысли, он сказал мне:
— Там нет зеркала. Я его убрал.
Он сделал… что!? Мое большое обручальное кольцо врезалось мне в ладонь, и я сжала его сильнее. Разочарование закружилось внутри меня подобно торнадо.
— Ты все еще думаешь, что я плохо тебя знаю? Это забавно, — дерзкая ухмылка тронула его губы. — Одна из первых вещей, которые ты хотела сделать, это схватить зеркало, когда проснулась.
Он взглянул на меня, подтверждая все, что выдавало мое лицо, самоуверенным кивком.
— Вот именно. Не из тщеславия, вернее, совсем чуть-чуть из тщеславия. Но ты хочешь оценить ущерб, чтобы смягчить его. Я уже договорился о консультации с лучшим пластическим хирургом, который проводит лазерную терапию рубцов и ран такого масштаба.
Шрамы, раны… такого масштаба. Мои глаза закрылись; это было плохо.
— Я не буду лгать тебе об этом. Твои шрамы заживут, они поблекнут. Но некоторые из самых страшных оставят неизгладимый след. Ты знакома с лазерной терапией. Просто думай об этом как о другом уровне. Но что тебя больше всего беспокоит и зачем тебе это зеркало, так это твоя карьера. Твоя независимость зависит от этого источника дохода. Это зависит от того, как ты выглядишь.
Все, что он сказал, крутилось у меня в голове.
— Недавно тебе звонили из-за твоего имени. Но теперь ты обеспокоена тем, что работа закончится. Ты вернешься к исходной точке. Ни денег, ни дома, ни еды. Даже если у тебя есть средства на черный день в качестве резерва. Хотя ты знаешь, что у тебя всегда есть дом в комплексе рядом со мной, денег, которые я бы тебе дал, этого недостаточно. Тебе это нужно для себя, ты напугана. Я понимаю это. Так что я не буду тратить наше с тобой время на комментарии, которые тебе не нужно слышать и которые ты опровергнешь.
Я сердито поджала губы. Я была встревожена. Время, отведенное на восстановление, когда я могла бы сразу взяться за дело и вернуться к тому,
