class="empty-line"/>
- У нас есть новости, - сказала Ипвет.
- Сейчас не время, - начал Хуэй, но он видел, что ей не откажут.
- Похоже, к тебе здесь относятся с большим уважением, чем я могла себе представить, - сказала Ахура с ухмылкой.
- Что ты имеешь в виду?'
- Мы шли за тобой, как ты и просил, - сказала Ипвет. Стражник пропустил нас, когда мы назвали твое имя, но один из советников царицы принял нас за женщин, которые ухаживали за ней. Несмотря на наши заявления, он повел нас в покои, отведенные для нее...
- Шатер, - вставила Ахура. - Великолепный шатер, наполненный всей роскошью, которую вы только могли себе представить.
- Там была царица, - продолжала Ипвет, - и мы упали на колени и поклонились в ее присутствии, умоляя ее простить нас за вторжение. Но когда мы объяснили ей причину путаницы, она только рассмеялась.
- И когда мы упомянули твое имя на этот раз, - сказала Ахура, - и что Ипвет была твоей сестрой, она, казалось, обрадовалась. Тан упоминал, какой ты храбрый и мудрый солдат.
Хуэй улыбнулся про себя. Его подозрения были верны. Зачем еще Тан стал бы говорить о таких вещах с царицей, если не в какой-нибудь приватной обстановке, где между ними велась бы пустая болтовня?
- А потом? - спросил он.
- Царица настояла, чтобы мы присоединились к тем женщинам, которые заботятся обо всех ее нуждах, - сказала Ипвет. - Таким образом, мы получим защиту во время всего, что должно произойти. И все из-за тебя, брат.
- Я рад, что моя скудная репутация оказала некоторую помощь", - сказал Хуэй с поклоном. Затем его что-то поразило. Он посмотрел мимо них в ту сторону, откуда они поспешили к нему на встречу. - Вы пришли от царицы?
- Только что, - сказала Ипвет, озадаченная переменой в его поведении.
- И она все еще в своем шатре?
- Ее ночные омовения начались, - сказала Ахура. - Вода принесена, кремы приготовлены...
Хуэй выхватил свой меч.
- Что это? - Ипвет ахнула.
- Исетнофрет здесь. Я только что видел ее, изображающую царицу. - Его голос был напряженным.
Прежде чем две женщины смогли задать ему еще какие-либо вопросы, Хуэй бросился через двор, направляясь туда, где он видел женщину, которая казалась Лострой. Какой хитрой была его мать! Что может быть лучше такой маскировки? Никто не подходил к ней, не задавал вопросов. И она сможет с легкостью подобраться к Тану, когда сочтет, что настало подходящее время.
***
Ветер хлестал вокруг Хуэя, когда он мчался прочь от огней дворца, в темноту, сгустившуюся по краям комплекса мертвых. Исетнофрет будет коротать время там, наблюдая, ожидая, в глубокой тишине некрополя, вдали от мест, где находились сбившиеся в кучу массы. Хуэй почувствовал, как тяжесть долгих месяцев ненависти усиливается, пока, казалось, камень не придавил его грудь.
На краю плит из залитого лунным светом белого известняка тянулся лабиринт глубоких траншей, уходящих в тень, черные полосы тянулись мимо нагромождения каменной кладки и деревянных кранов, брошенных молотков, долот и лопат. Когда Хуэй добрался до края этой хаотичной зоны заброшенного труда, он остановился и прислушался.
Только тишина.
Он огляделся, пытаясь проникнуть сквозь завесу мрака, которая, казалось, нависла над этим местом, и его ноздри раздулись. В воздухе висел горький запах, похожий на толченые семена мака, призрак только что прошедшего мимо человека.
Подняв меч, Хуэй сделал полный круг. Эти области глубокой тьмы, казалось, увеличивались. Его глаза и уши говорили ему, что он был один, но покалывание на затылке говорило об обратном.
Исетнофрет была там – Хуэй был уверен в этом. Близко, возможно, достаточно близко, чтобы почувствовать запах его пота, наблюдает, как волк, выжидая подходящего момента, чтобы наброситься.
Он крепче сжал рукоять своего меча. По его спине струился пот.
- Мама? - выдохнул он.
Он не должен ее бояться. Женщина ее возраста, не обладающая его силой и ловкостью, а он - воин, владеющий длинным клинком, способным зарубить ее прежде,чем она приблизится к нему. И все же ее жестокость, хитрость и безумие давали ей силу, независимо от того, каким колдовством она владела. Исетнофрет пойдет на все, чтобы уничтожить его. Хуэй почувствовал укол страха и снова огляделся. Теперь он видел свою мать в каждой тени.
Хуэй боролся со страхом. Он представил, как его меч пронзает грудь Исетнофрет, разрезая ее холодное сердце надвое. Вот она упадет перед ним на забрызганный кровью известняк, умоляя о пощаде дрожащей протянутой рукой, а он нависнет над ней, такой же жестокий и бесчувственный, какой она всегда была - отвергая ее, упиваясь тем ужасом, который он увидел в ее глазах, когда она понимает, что ее преступления привели ее к такому мрачному концу. Хуэй был бы ей равен в этом презрении ко всему, что стоит на пути желания. Она сделала его таким.
И тогда Хуэй увидел доброе лицо своего отца, парящее перед его глазами. Наконец-то справедливость для человека, который был лучше их всех. Справедливости для человека, который любил его и учил его...
Хуэй быстро обернулся, но слишком поздно.
Ногти царапнули его лицо, и он упал на спину. Он почувствовал вкус крови на разбитой губе, и мгновение спустя Хуэй понял, что эти следы от когтей горели, как огонь. Он попытался приподняться, но ноги, казалось, не выдерживали его веса. Каким-то образом он нашел в себе силы, но когда встал, то пошатнулся, как пьяница. Далекие огни дворца вспыхивали, как вспышки звезд, и темнота вокруг казалась непроницаемой.
- Что ты со мной сделала? - прохрипел он.
Пока Хуэй боролся с тем, чтобы его мысли не ускользнули, он почувствовал, что кто-то приближается. Женщина покачнулась и уперла руки в бедра, оглядывая его с ног до головы. Раздался презрительный смех. Когда он вгляделся в размытое лицо, то был уверен, что смотрит на царицу. Но потом он моргнул, и черты Лостры растаяли перед его глазами, ускользая из его разума по мере того, как исчезало заклинание. И там стояла Исетнофрет, такая же холодная и жесткая, как и в прошлый раз, когда он столкнулся с ней после осуждающего приговора господина Бакари.
Темные глаза его матери
