наблюдала за удаляющейся спиной Гриила. Последним, что потонуло в темноте и гуще листьев, были его светлые волосы. Мои глаза еле держались открытыми, поэтому приходилось их щурить, чтобы остаться в сознании до возвращения Николая. Нужно хотя бы вымыть руки и промыть рану на ладони, а потом слегка вздремнуть. Сама того не заметив, я погрузилась в беспокойный сон, пока размытым взглядом следила за копной светлых волос, что в поплывшей и перемешанной листве выглядели как кучка светлячков.
Глава 30
Кухня кружилась. Ходила ходуном и перекатывала все предметы по потолку, стенам, полу. Один шкафчик постоянно открывался с надрывным скрипом и опасно кренился, норовя вывалить всё обилие специй. Внутри меня всё дрожало, когда снаружи на тёплой улице, освещённой весенним солнцем, грохотал зарождающийся гром. Небо было голубое и ясное, а воздух резался на слои от жарких волн прямо у меня на глазах. И всё же, весь Обвал Чертей трясся и пошатывался, стоило новому раскату прогреметь в небе.
Мои босые ступни твёрдо упирались в холодный пол, удерживая меня на месте. Я упрямо уставилась в гладкую пыльную столешницу, сдерживаясь, чтобы не начать вырисовывать всякие каракули. Пальцы подрагивали от желания провести по пыли и ощутить этот шершавый затхлый порошок на коже. Я крепче стиснула ладони и подняла взгляд, стремясь избавиться от этого ребяческого чувства.
— Ты же сама знаешь, что рано или поздно это случится, — зелёные глаза Дэна хищно переливались в лучах солнца, а родимое пятно на нижней челюсти казалось темнее обычного. Миб уселся прямо на стол, не боясь запачкать одежду. Которая, к слову, и так была изрядно изношенная, как и всё в этом месте. — Природа, инстинкты или судьба, называй как хочешь.
— Странно слышать от Миба слова о судьбе, — с улыбкой заговорила я и ухватилась за кружку чая. Тот уже успел остыть, но аромат ягод приятно щекотал нос. — У вас же что ни шаг — то веление дара.
— Мы же сейчас не о Мибар говорим, — возразил Дэн и бесшумно спрыгнул на пол. Подошва его ботинок отбросила тень, что расползлась едва заметным тёмным дымом. Сразу за этим раздался оглушительный гул неба и очередной раскат грома. — Даже близнецы-балбесы уже позволили накинуть на себя поводок.
— Однако благое пламя укротить сложнее, — в ответ не согласилась я и снова опустила взгляд в столешницу. Большой палец поддевал и игрался с щепками, выглядывающими из исцарапанной и покоцанной древесины. — С чего ты взял, что и со мной будет легко?
— Потому что ты уже была близка к этому, — Дэн поравнялся со мной, и мне пришлось слегка задрать голову. Его лицо стало мужественнее за все эти годы. Не один шрам украшал когда-то чистую кожу юноши. — Ни одно послание не выживет без птицы, София. Так же как и ни один посланник не выживет без благой вести. А твои благие вести пропитаны змеиным ядом.
— Вам лишь бы нравоучениями сыпать, — кружка с грохотом приземлилась обратно на стол. Я упрямо задрала подбородок, дабы скрыть тошнотворное чувство, что уже начало стягивать мои органы в тугой узел. К счастью, скрывать страх за упрямством всегда было моей сильной стороной. — Мне пора идти.
— Ни один путь к лезвию не прошёл мимо бойни, Соня, — раздался мне в спину голос Карины, когда я направилась прочь.
Я не стала оборачиваться, ведь знала, что встречу изогнутый в насмешке широкий рот и ехидные глаза Друма. Вместо этого уверено направилась к зловещей железной двери в конце кухни. Она находилась в самой тени, и даже лучи, пробивающиеся через широкое окно, не затрагивали окутанный ледяной коркой металл. Я схватилась за кривую ручку. Правую ладонь прошибло болью, и одновременно с тем как я ахнула от неожиданности, дверь открылась нараспашку. Сначала мои ноги отступили назад, но затем сильная грубая ладонь толкнула меня между лопаток, заставляя кубарём покатиться вниз по тёмной лестнице.
Мои кости трещали от столкновений с каменными ступеньками, края которых были покрыты серебряным сплавом, застывшим в форме стекающих капель. Спустя долгие секунды моё тело с силой ударилось о каменные плиты, а в правом бедре раздался хлюпающий хруст. Со стоном я схватилась за ногу, а глазами увидела обрубленный конец кости. Она распарывала кожу на бедре, позволяя свежей крови заливать тёмный пол вокруг меня и делать его полностью чёрным. С колотящимся сердцем я поползла назад, когда дряхлая, но ожесточённая временем и интригами клана фигура медленно спускалась ко мне. Фиалковые глаза светились в темноте, а красные уродливые шрамы по всему лицу и лысому черепу мелькали в свете молний. Его худые ноги были подобны скелету и выглядели так, словно собирались раскрошиться в дребезги и быть съеденными червями, венами расползавшимися вдоль его икр.
Крик застыл у меня в горле. Грудь вздымалась от нехватки воздуха, а руки до огня в мышцах тащили меня назад. Раздробленная кость перекатывалась под кожей, разрывая ту всё сильнее. Гризон спокойно ступал всё ближе, а мои плечи болели всё больше. В конце концов крик вырвался из моего горла, разрывая связки, когда правая ладонь встретила раскалённые шипы в полу. Горячие верхушки повылезали из тыльной стороны ладони, покрытые бурлящей кровью. Я перевела заплывший взгляд на продырявленную руку. По коже расползались красные линии, сменяясь опухшими шрамами и свежими ранами. Когда же я вернула свой взор на устрашающую лестницу — её освещаемые в грозе окровавленные ступени были абсолютно пусты.
Но страх не отпускал моё горло и сдавил его ещё сильнее, когда длинные пальцы схватили меня за волосы и с хрустом закинули голову. Огромные глаза Гризона переливались всеми оттенками фиолетового. Его обезображенный рот выкрикивал яростные слова, но гул в ушах мешал их услышать. Затем Аггниец силой толкнул меня вперёд, вынуждая встать на колени, но моё сломанное бедро не было к этому готово. Лбом я встретилась с шершавым камнем и распласталась на животе, пока узловатые пальцы раздёргивали мои спутанные кудри в стороны.
— Василиса всегда знала, что тебя нужно было убить, — яростно шептал Гризон мне в ухо и стискивал заднюю сторону шеи. — Ничего, скоро она поймёт, какое ты ничтожество! Они все поймут…
Последний надрывный крик вырвался из моего рта, когда печать с шипением впилась в кожу на шее. Эта боль обволакивала всё. Горло, ноги, руки и сознание. Она утягивала меня обратно, глубоко в камеру в Аггнийских катакомбах. Запирала в холодные и шумные ночи. Заставляла читать молитвы забытым хранителям, чьих имён я даже не знала. Я умоляла, кричала, звала на помощь
