в процессе строительства Илья закончил испытания своей собственной машины, сделанной наполовину из алюминиевых сплавов, а наполовину вообще из композитов — что сделало машину более чем вдвое дешевле родительского изделия. Вдобавок «при наличии нужного оборудования» (главным образом специальных термопрессов для изготовления как раз композитных частей) то же число рабочих могла делать самолетов втрое больше, так что даже Виталий в Госплане проголосовал за запуск в серию изделия сына. Естественно, после чего Илья в Смоленск и переехал.
Переехал чтобы наладить серийный выпуск уже готовой машины, но и свои конструкторские навыки активно использовать продолжил. И, услышав как-то о жалобах Никиты Серебрякова на отсутствие самолетов, летающих без посадки от Москвы до Владивостока или до Филадельфии, сильно задумался. А когда Иуван поделился с авиастроителями планами по созданию нового реактивного мотора, задумки свои немедленно стал воплощать, причем почти одновременно и в чертежах, и в металле. С чертежами было просто, ведь в Смоленск перебралось и более семидесяти конструкторов, занимавшихся разработкой выпускаемого сейчас там небольшого самолета. А с «металлом»…
Говорили, что проект сборочного цеха Смоленского авиазавода делала сама Екатерина Алексеевна. Может быть и врали, но цех был сильно похож на Парк Мнемозины, разве что крыша у него была не раздвижная и не стеклянная, да и колонны по боковым сторонам были совершенно не мраморными. А вот размером цех был даже немного больше, шириной почти в сто метров и длиной в сто семьдесят. Так что даже самолет, который там собрали «вне плана», стоял «где-то в уголке» огромного цеха. И огромным он все же казался лишь по сравнению со стоящими там же «Кречетами».
Впрочем, в Смоленск Виталий Поляков приехал вовсе не для того, чтобы полюбоваться на творения сына, а затем, чтобы забрать из КБ при заводе четыре десятка инженеров-конструкторов. Госплан начал постройку еще одного авиазавода, на этот раз для выпуска уже реактивных «региональных самолетов», причем сами цеха в далеком Усть-Удинске были практически готовы и в скором будущем предстояло завод оснастить станками, оборудованием — и персоналом, поэтому те, кто самолет проектировал, в скором времени должны были приступить и к его серийному выпуску. Илья вряд ли этому сильно обрадуется, но полсотни выпускников Воронежского авиационного института ему немного скрасят потерю. По крайней мере Виталий на это сильно надеялся.
Балдер был, можно сказать, потомственным милиционером, ведь его родной бабушкой была сама Лариса Иванова. А можно было так и не говорить, ведь родители Балдера к милиции вообще никак не относились: отец работал руководителем службы электрических сетей в Двуреченском районе, а мать до недавнего времени трудилась в Двуреченской же агрохимической лаборатории. Сейчас она перешла «на более спокойную работу» и стала заведующей кафедры химии в местном сельхозинституте — той самой, на которой и сам Балдер учился. Но сельским хозяйством ему заняться не удалось: после окончания института его направили — как раз химиком-аналитиком — в криминалистическую лабораторию Смоленска.
Спустя всего десять лет Балдер возглавил аналогичную лабораторию уже в Баку, где и местные жители частенько «шалили», и сопредельные персы отнюдь не всегда стремились соблюдать российское законодательство — так что работы там было очень много. К сожалению много, и — к еще большему сожалению — её становилось все больше. Не на Кавказе, там-то как раз большая часть народа осознала, что милиция работает качественно, а класть железные дороги за Полярным Уралом — не самое лучшее времяпрепровождение. Но закон нарушался и в Германии, и в Америке, и на Дальнем Востоке — так что главной проблемой на работе Балдер считал острый недостаток подготовленных кадров. В лабораториях, разбросанных по всей стране, пытались привлечь к работе молодых сообразительных милиционеров, но проблему это не решало: молодых вообще было немного (по положению о милиции туда на работу брали только демобилизованных из армии, а это минимум двадцать два года, им уже учиться трудновато), а сообразительных среди них было еще меньше. Балдер, все несколько раз обдумав, отправил в Госплан свои идеи по организации специальной школы милиционеров-экспертов, куда он предложил набирать ребят сразу после школы и не только ребят, но и девчат. Девушки все равно в большинстве лабораторий уже работали — в основном как раз химиками или паталоганатомами (ну мало парней в мединституты почему-то шло учиться), а «на месте», освоив «смежные специальности», различные экспертизы делали даже лучше парней. Скорее всего потому, что по возрасту и образованию не разучились головой думать — но Балдер был уверен, что от женщин в этой работе пользы зачастую даже больше, чем от парней.
А теперь он в совершенно ошарашенном состоянии вышел из небольшого кабинета в Госплане, в котором ему совсем еще молодая женщина по имени Настя просто предложила такую школу и возглавить. Даже не школу, а «Институт криминологической экспертизы», указ об учреждении которого она ему и вручила. Отказываться от предложений Госплана было не принято, так что размышлял Балдер по дороге к гостинице о делах сугубо семейных. Три дочери, наслушавшись дома обсуждений идей отца с матерью, решили после окончания школы как раз в криминалисты податься. Дело-то хорошее и даже нужное, но прилично ли будет брать родных детей в возглавляемый Балдером институт, он пока не решил. То есть решил, что скорее всего прилично, но вопрос все равно нужно будет обсудить с женой…
Вообще-то Виталик напрасно волновался о заднице сына: Гриша прекрасно знал все о постройке нового самолета и даже изрядно Илье помог со станками и оборудованием, необходимым для его постройки. Потому что проблемы авиационного транспорта его очень сильно заботили, в особенности после разговора с Екатериной Владимировной о «грядущих отпускниках». Настолько заботили, что он организовал даже специальное министерство авиастроения, которому были переданы и все руководство отраслью, и очень немаленький список «грядущих достижений», которые ему заботливо подготовил Никита. Правда Гриша не знал, что «в наследстве из будущего» по части авиации информации было крайне мало, так что все «грядущие достижения» были подготовлены в основном на базе личных воспоминаний учительниц. Ну и кое-что по мелочи было вытащено из БСЭ — в которой, понятное дело, никаких новинок авиапрома из века двадцать первого не упоминалось. Так что «простор для творчества» открывался огромный, и инициатива Ильи Гришу очень порадовала.
Но не отменила и другие, тоже уже подготовленные, планы. По которым, в частности, было создано еще одно авиационное конструкторское бюро специально для проектирования машин для «дальней авиации». И в этом КБ уже был спроектирован самолет, который мог летать на расстояние свыше десяти тысяч километров! Вот только чтобы
