от этих мест к Лисино. Затем все зарыли, и реке дали прежний ход. Княгиня со своими людьми куда-то скрылась, а все богатства так и остались на дне.
«Не так давно некий богатый человек, всерьез поверив легенде, занялся поиском этого клада, – сообщалось в одной из петербургских газет в октябре 1897 года. – Путем определенного вознаграждения он выговорил у крестьян право отвести на время реку и рыть дно. К его услугам были рабочие, приспособления, механизмы, материалы. В первый год он убил в дело около сорока тысяч рублей, во второй – еще столько же, но без результатов. В конце концов он остался нищим в полном смысле этого слова. Но все равно глубоко верит, что миллионы зарыты на дне реки, и, будь у него еще тысяч восемьдесят, он бы и их пустил в дело».
Особенно сильно было развито кладоискательство в Выборгском и Кексгольмском уездах тогдашней Выборгской губернии. Старожилы Кексгольма (ныне Приозерск) рассказывали легенду о некоем рыцаре, зарывшем в здешних местах еще в XVII веке «на счастье» клад с огромным количеством золотых и серебряных монет. С тех пор местные жители не раз принимались за поиски этого сказочного богатства, но каждый раз тщетно.
«С редкой осмотрительностью приступают чухонцы к поиску кладов, – говорилось в одной из столичных газет в конце XIX века. – Для работы выбирают темную ночь, когда кругом ни зги ни видать. О неудачах участники молчат потом в течение всей жизни. Об удачах, естественно, тоже».
Загадочные находки случались в самых обычных местах и при самых неожиданных обстоятельствах. В исторической хронике Петербургской губернии сохранилось свидетельство о чрезвычайном происшествии в деревне Венкуль Ямбургского уезда. Случилось оно в саду одного из крестьянских домов при производстве земляных работ. Копая яму, рабочие нащупали заступами что-то твердое. «Уж не клад ли?» – мелькнула у них мысль.
Стали копать глубже. На глубине двух аршинов из песка выглянул какой-то бурый шарообразный предмет. «Да это же череп!» – догадался один из рабочих. Поскольку на месте раскопок когда-то было кладбище, то присутствие в земле человеческих костей сначала ни у кого не вызвало удивления. Однако при более внимательном исследовании оказалось, что череп лежит лицом вниз.
Еще несколько ударов лопатой, и обнаружились истлевшие доски гроба. Не было никаких сомнений, что были отрыты останки человека, похороненного заживо и перевернувшегося в гробу при ужасном пробуждении. «Много лет могила скрывала свою страшную тайну, и вот теперь она выплыла на свет божий благодаря простой случайности, – сообщал очевидец. – Страшная могила была немедленно зарыта».
Впрочем, подобные страшные находки были все-таки явлением исключительным. Газетчики, во все времена падкие на сенсации, чудеса и таинственные события, сразу же ухватывались за подобные «страшилки» и что есть силы пугали ими обывателей…
«На кладоискателей пошла какая-то мода, – с иронией замечал корреспондент «Петербургского листка». – Шутники пользуются этим и распускают по дачным местам нелепости, одна другой лучше». Так, летом 1895 года произошел весьма курьезный случай, напоминавший ситуацию из хорошо известного современного анекдота.
Итак, в Удельном парке один дачник нашел на скамейке будто бы случайно оставленное вскрытое письмо. Любопытство взяло верх: из письма следовало, что какой-то Иван Иванов сообщал кому-то, что он зарыл год тому назад на Новой улице в Коломягах, возле крайнего овина, две тысячи рублей, и теперь этот Иванов просит вырыть деньги и привезти их куда-то в Калугу.
Недолго думая, осчастливленный дачник направился к означенному месту и принялся рыть землю, предварительно уплатив еще владельцу земли пять рублей за право там копаться. «Само по себе, что он и гроша медного не нашел, – резюмировал репортер «Листка». – Письмо являлось выходкой дачного шалуна, а шалунов таких у нас от Петербурга до Москвы на саженном расстоянии друг от друга не выстроить»…
В плену эротических страстей
В начале ХХ века Петербург переживал настоящий разгул «эротических страстей». Если полистать страницы столичных газет и журналов тех лет, то может показаться, что «половой голод» и лечение половых болезней – это едва ли не главное, что волновало петербургских мужчин. По сравнению с этим все как будто отступало на второй план – и кровавые вихри первой революции, и холерные эпидемии, и светские скандалы, и политические интриги…
«Половой голод»
В ту пору прилавки книжных магазинов испытали настоящую атаку всякого рода низкосортных «эротических» брошюр. И они действительно стремительно завоевали книжный рынок. За примерами далеко ходить не надо: так, книгоиздательство «Энергия» рекламировало книгу «исключительно для взрослых» – «Исповедь католической монахини, или Преступные страсти». «В этой книге яркими красками изображена интимная половая жизнь католических монахинь и монахов и ужасающие картины разврата и полового извращения». Или – записки массажистки «В вихре наслаждений!», которые предлагалось требовать у некоего Малкина на Ивановской улице: «Пикантные рассказы из интимной жизни парижского полусвета, рисующие яркими красками разнообразные картины половой распущенности».
Особенно полезным было то, что с помощью этих брошюрок можно было не только почерпнуть «интимные подробности», но и «без помощи врача излечиться от гонореи и люэса (триппера)». Такой рецепт предлагали, к примеру, парижские доктора Рипшен и Бальфур. А в книге доктора медицины Гильденбрандта «Мир половых страстей» изображались не только «разнообразные картины половой жизни», но и указывались «драгоценные средства, возбуждающие половую деятельность».
Столичные власти не могла не беспокоить настоящая эпидемия порнографии, захлестнувшая Северную столицу. «Порнография в настоящее время проникла всюду и в самых различных видах, – замечал газетный репортер. – В любой табачной лавочке можно найти открытки самого непристойного содержания. Полиция принимает меры к уничтожению этого зла и конфискует эти картины, где только возможно». Борьба, объявленная порнографии, коснулась даже иллюстраций в художественных журналах. Даже редакции весьма респектабельного журнала «Художественные сокровища России» было предложено убрать из витрин выставленные в них листы журналы, где красовались гравюры «Амур и Психея» и другие картины, «смущавшие» почтенную публику.
«Половой голод – это тяжелая и ужасная болезнь нашего века. Она уничтожает радости, разрушает семейные очаги, навлекает множество бедствий и даже преступлений, – читаем в „Петербургском листке“ девяностолетней давности. – Гонорея – бич ХХ столетия. Триппер разрушает человеческий организм, передается потомству больными. Вы скрываете эту болезнь, стесняясь лечиться. Вы не знаете, что каждый час дорог, ибо болезнь быстро прогрессирует и создает тяжкие осложнения». Но, как гласила реклама, естественно, наука пришла на помощь и создала «радикальное средство», которое предлагалось «требовать везде» – всепобеждающий «кубенол».
Впрочем, рекламировались и другие средства решения «полового вопроса». Аптека Конгейма на Разъезжей предлагала новейшее средство против гонореи (он же триппер) – «Salo-Пичилин». Разумеется, «действует быстро и радикально». Еще одно средство – «Арматин» – предлагал московский фармацевт
