что вызвало справедливое недовольство ломбардцев. В Центральной Италии провели плебисциты, после которых ввели пьемонтское законодательство. При этом в Тоскане хотели максимально сохранить собственную автономию и местное законодательство, что вызвало острую дискуссию между Флоренцией и Турином. В Эмилии-Романье также нашлось место для критики ускоренной «пьемонтизации».
Хотя к этому времени Кавур был в отставке, он внимательно следил за развитием ситуации. Еще в апреле 1859 года Кавур, по словам Смита, «обещал некоторую степень автономии в Тоскане. Отчасти он дал это обещание, потому что необходима была поддержка Наполеона, а французы не только не одобряли прямую аннексию Тосканы, но и были в гораздо большей степени готовы принять федеративную или квазифедеральную Италию — другими словами, страну, основанную на отдельных регионах. Отчасти его беспокоил Рикасоли, который настоятельно призвал изменить Statuto Пьемонта, прежде чем он будет применен во Флоренции. Рикасоли испытывал сильное негодование против явно авторитарной позиции Кавура и идеи поглощения Тосканы Пьемонтом. Первоначальная позиция губернатора Тосканы заключалась в том, что старые региональные столицы — Флоренция, Милан и Болонья — должны сохранить некоторую степень автономии. В противном случае, сказал он, „глупые педанты и отвратительные бюрократы Турина могут заставить нас совершить еще одну революцию, чтобы сбросить более ненавистное иго, чем австрийское, потому что такие люди не понимают, что мы хотим быть итальянцами с итальянской душой, а не им подобными“»[540].
Теперь же Кавур, став вновь у руля власти, должен был определить политику государства в региональной сфере. Укрепление единой страны без централизации в рамках норм пьемонтского законодательства и правил государственного управления не представлялось возможным, но оставление части властных полномочий на местах могло быть воспринято как более мудрая политика центра и несколько успокоить ситуацию. Кавур отдал распоряжение министру образования не форсировать программу введения единого стандарта обучения на территории всего государства. Слишком сильны были различия регионов в этой сфере. Кавур не был сторонником жесткой расправы над восставшими на юге полуострова и попытался смягчить здесь ситуацию. Фарини и Мингетти, министры внутренних дел в его правительствах, получили возможность изучить ситуацию в провинции и предложить схему региональной децентрализации. Отправка Нигра в Неаполь также преследовала цель сгладить «пьемонтизацию» юга и найти взаимоприемлемые точки соприкосновения между центральной властью и регионом.
Трудности с выработкой региональной политики накладывались на общеэкономические проблемы государства и каждого региона в отдельности. Италия была отсталым государством, неразвитость которого только возрастала по мере продвижения на юг. В стране преобладал аграрный сектор, а бо́льшая часть населения (60–65 %) жила за пределами города и была занята в сельском хозяйстве. Регионы значительно различались по плодородности земель, методам ее обработки, использованию техники и удобрений. Если в Ломбардии и Пьемонте за последние годы произошли изменения в лучшую сторону, то на юге полуострова способы обработки почвы и урожайность остались на уровне Средневековья. Север был вовлечен в товарное производство с развитием крупного фермерского производства. Центр и юг оставались во власти крупных латифундий с мелким производством и недостаточной вовлеченностью в рыночные отношения. Но даже и там были свои различия. Если в центральной части большинство «крестьян были испольщиками (mezzadri) и обычно отдавали половину своей продукции землевладельцу в оплату ренты»[541], то на юге процветала беспросветная бедность безземельных крестьян, находившихся во власти нескольких старых аристократических домов и церкви.
Промышленность развивалась медленно, в основном на севере — в Ломбардии, Сардинии и отчасти в Тоскане. Сказались реформы в этих регионах и близость к рынкам Западной и Центральной Европы. Здесь сосредоточилось железнодорожное строительство, развивалось фабричное и заводское производство в отраслях легкой и химической промышленности, металлургии, инженерии, а также переработка сельскохозяйственной продукции. Наметились сдвиги в кораблестроении и производстве железнодорожного транспорта. И в этом отношении юг оказался неконкурентоспособен, поскольку не обладал капиталами, знаниями и предпринимательским духом.
В то же время следует отметить, что экономические диспропорции и хозяйственные проблемы были не единственными характеристиками сложного процесса становления нового большого государства на Апеннинском полуострове. Центральные власти Пьемонта при содействии регионов в условиях быстро менявшейся политической ситуации старались осуществить меры для формирования жизнеспособной экономики единой Италии. Эта работа начала проводиться тотчас после окончания войны 1859 года. Так, Ромеро утверждает, что необходимо отдать должное правительству Ламарморы — Раттацци, которое, воспользовавшись исключительной полнотой власти во второй половине 1859 года, провело ряд важнейших реформ. Как подчеркивает итальянский специалист, с октября по декабрь 1859 года «последовали изменения в уголовном, военно-уголовном и уголовно-процессуальном кодексах, в законах о муниципальном и региональном управлении, по вопросам народного образования, благотворительной деятельности, общественной безопасности, а также в сфере здравоохранения и общественных работ, функционирования государственных предприятий и шахт, государственного управления и бухгалтерского учета, судебной системы и административных споров, избирательного законодательства. Многие из этих правил, но не все, были распространены вместе с таможенным законодательством и призывом в армию на регионы Центральной Италии. Хотя правительство Ламарморы подчеркивало временный характер многих мер до начала работы парламента, ряд законодательных и правовых норм продолжал действовать в течение последующего столетия уже в объединенной Италии»[542]. Поэтому правительство Кавура, сформированное в начале 1860 года, получило основательную базу для дальнейшей работы по формированию экономической системы нового государства.
При этом кабинет министров вслед за предыдущим правительством был вынужден также оперативно реагировать на быстро менявшиеся политические условия. Следствием этого стало то, что не удалось подготовить полноценный государственный бюджет на 1861 год, и правительство функционировало в режиме временного бюджета с постоянно растущим дефицитом. Финансовое положение Италии было крайне тяжелым.
В этот момент важнейшую роль сыграл новый министр финансов, банкир из Ливорно Пьетро Басточи. «Басточи, — говорит Ромео, — был убежден, что государственные доходы в ближайшее время начнут увеличиваться благодаря более интенсивной хозяйственной деятельности, вызванной снижением таможенных пошлин, „новыми политическими условиями и кредитными учреждениями, которые упростят обращение всех ценностей, ускорят развитие всех видов общественных работ, улучшат транспорт и связь, предоставят промышленности и торговле эффективные средства для развития, что поспособствует росту потребления и увеличению доходов от налогов“»[543].
Эти воззрения Басточи полностью отвечали взглядам Кавура, убежденного в том, что «окончательное освобождение» Италии «зависит не только от количества солдат, но и от количества миллионов, которыми она может распоряжаться»[544].
В это время Кавур несколько раз возвращался к мысли сменить портфель министра иностранных дел на министра финансов, и присутствие в его команде столь яркой личности, как Басточи, стало мощным стабилизирующим фактором. Кавур был в курсе дел в финансово-экономической сфере, и шаги Басточи несомненно получили одобрение главы правительства. Поэтому многие направления экономической и финансовой политики, какие реализовывались в Италии
