что получили от смены власти. На юге полуострова фактически началась затяжная гражданская война между имущими и беднотой, приверженцами Пьемонта и апологетами Бурбонов, властями и местным населением. Время от времени проводились армейские карательные экспедиции против многочисленных банд, мародеров и недовольных крестьян. Заполыхавшая крестьянская «Жакерия» ответила партизанскими действиями, а власти — внесудебными расправами, казнями и высылками недовольных на остров Сардиния. Грубая сила и жестокость на несколько лет стали нормой. С этого времени на долгие годы неотъемлемой болезненной частью итальянской внутренней политики стал вопрос юга полуострова.
* * *
«Шахматная» победа Кавура над диктатором Королевства обеих Сицилий позволила избежать прямого противостояния двух частей полуострова и столкновения сторонников разного пути развития нового государства. К концу 1860 года север и юг Италии связывали только скипетр единого монарха Виктора Эммануила II, желание части общества в Неаполе и Сицилии в условиях нестабильности, гражданского хаоса и экономических проблем подчиниться властям Пьемонта и сардинской королевской армии.
В этой драматической обстановке первыми шагами главы правительства Пьемонта стало назначение губернатором Неаполя Луиджи Фарини, а Сицилии — Массимо Монтедземоло. Это было твердое движение Турина в сторону установления стабильной власти и создания государственной вертикали на новой территории. При этом оба губернатора, убежденные приверженцы политики Пьемонта, сразу же столкнулись с проблемами. Как указывает Брис, Неаполитанское королевство «чувствовало себя скорее оккупированным, нежели освобожденным. Бандитские шайки процветали на территории королевства, достигая угрожающих масштабов. Грабежи того времени представляли собой кровавую эпопею, в которой смешались уголовные преступления и простое проявление недовольства существующим порядком. Бывший король Неаполя, скрывавшийся на территории Папского государства, оказывал всевозможную поддержку бандитам и предоставлял им укрытие, когда те скрывались от преследования. Турин вынужден был направить 120-тысячную армию для разгрома бандитов, их численность достигала уже 80 тысяч»[537].
Фарини, который за год до этого проявил себя с замечательной стороны в Модене, оказался в непривычной обстановке юга полуострова. Формирование местной власти происходило в большей степени из числа либералов-чиновников, кого хотел видеть Турин, но это вызвало открытое недовольство сторонников Гарибальди и Мадзини, считавших, что они оказались обделенными, хотя внесли основной вклад в крушение королевства Бурбонов. На другом полюсе оказались церковники, дворяне и беднейшие слои, видевшие в новой власти инструмент государственной политики, не отражавшей их интересов. Франциск II не смирился с потерей королевства и разжигал борьбу против захватчиков-северян. Недовольные всегда могли найти убежище на территории Папской области, откуда совершали очередные диверсии на сопредельную территорию. На юге полуострова толпы крестьян попытались решить земельный вопрос, захватывая дворянские поместья.
Для Фарини и чиновников из Пьемонта было удивительно непривычно столкнуться со спецификой южноитальянских отношений с элементами традиционного неуважения к власти, клановости, коррупции, насилия, процветания теневой экономики и криминальных группировок (каморра). Это был уклад жизни, сформировавшийся еще в прежние времена, но отличавшийся от североитальянского. «Эти опасения, — добавляет Брис, — послужили для Пьемонта основанием для введения на этих территориях жесткой административной централизации. В частности, представители Пьемонта получили во владение сеть железных дорог бывшего королевства. Кроме того, на эти земли были направлены специальные чиновники. Недовольство новым режимом достигло своей наивысшей точки после того, как на территории Королевства обеих Сицилий были установлены новые размеры налогов, восстановлен призыв на воинскую службу, а также проведена реорганизация полиции в традициях Бурбонов»[538].
На Сицилии дела обстояли не лучше. Там разгорелись нешуточные страсти. Островное общество разрывали автономисты, мадзинисты, реакционеры, клерикалы. Местное крестьянство также было недовольно своим положением. Еще в период правления Гарибальди крестьяне попытались реквизировать землю и имущество богатых. Диктатору пришлось сразу же жесткими методами бороться с этими проявлениями, что приводило к массовому недовольству. Маркиз Монтедземоло попробовал ввести пьемонтские порядки, но столкнулся с мощным противодействием. Дворяне пошли на сделку с местным криминальным обществом — мафией, готовой брать на себя властные функции поддержания «порядка» и регулирования отношений между классами. Однако мафия делала это не бескорыстно, и аристократам пришлось исправно раскошеливаться для обеспечения своего положения и спокойствия.
Более того, на Сицилии Монтедземоло сопровождали Ла Фарина и Кордова, что, по мнению Тейера, было весьма «сомнительным шагом, учитывая тот гнев, какой они вызвали летом. Но Кавуру требовались там агенты, кому он мог доверять. При этом премьер-министр хотел сгладить факт изгнания Ла Фарины. Когда Виктор Эммануил II посетил Палермо, его встретили бурные демонстрации. Люди распрягли лошадей и потащили королевский экипаж по Via Toledo к собору, а затем вслед за монархом ворвались в здание. Возмущенный Виктор Эммануил II велел сообщить мэру Палермо об этом оскорблении и передать, что он не оперный тенор и не артист балета и желает, чтобы люди вели себя по-человечески, а не как животные. На это гарибальдийцы язвительно заметили, что народ публично не признал своего правителя. Король больше не появлялся на улицах пешком. Но, как написал Ла Фарина Кавуру: „Нашим южанам нужно знать и видеть человека физически, чтобы любить… Четыре или пять прогулок вызвали бы больше сочувствия к королю, чем четыре или пять актов гражданской или воинской доблести. Гарибальди показал себя гораздо лучше“»[539].
Вскоре недовольный король покинул Палермо и убыл в Неаполь, а Ла Фарина вздумал навести порядок среди местного чиновничества и прекратить злоупотребления с выплатами, которые незаконно их обогащали. В результате ему и Кордове пришлось срочно бежать с острова на материк, чтобы спасти свои жизни.
В начале января 1861 года в качестве нового губернатора в Неаполь отправился принц Евгений Савойский-Кариньянский. Его сопровождал верный помощник и доверенное лицо Кавура, бывший посол во Франции Константино Нигра.
* * *
Проблемы управления в Неаполе и на Сицилии чрезвычайно тревожили Кавура. Глобальные изменения на полуострове за последние полтора года и процесс формирования объединенной Италии неизбежно сталкивались с вопросами государственной политики в региональной сфере, разграничения полномочий между центральными и местными властями, нивелирования уровня развития различных регионов.
Долгие годы Кавур, изучавший опыт Великобритании, Франции, Швейцарии и других государств, придерживался мнения, что регионы должны пользоваться широкой автономией прежде всего в экономической сфере и в организации жизни населения, проживающего на данной территории. Центральное правительство должно было отвечать за государственные финансы и бюджет, общенациональные проекты и программы, оборонную и внешнюю политику. Все это встраивалось в его концепцию конституционного государства, разделения властей и исключения как абсолютистского, так и революционного пути развития страны.
Однако если в пределах Пьемонта такая политика в целом удавалась и приносила свои плоды, то в большом итальянском государстве Турин начал сталкиваться с огромными проблемами. Сразу же после войны 1859 года в Ломбардии были введены нормы сардинского права и система государственного управления,
