же безмолвный вопрос:
— Правила поведения во время дневки довела, а исцелять только начала. Поэтому отключайся, а я продолжу. И присмотрю за детектором сторожевой нити.
Тут реальность снова «мигнула» и привела меня в сознание мощнейшей волной восстановления, прокатившейся по организму, подарившей сознанию кристальную ясность и давшей волю дикой душевной боли, беспросветному отчаянию и жуткой тоске. Если бы не взгляд Шаховой, мутный от смертельной усталости, за который я «зацепился», эти чувства затянули бы меня в такие пучины депрессии, что страшно представить. А так я удержался на самом краю, вопросительно мотнул головой, услышал, что первый этап исцеления государыни завершен, а дежурство прошло без происшествий, и дал команду отдыхать. Затем огляделся чувством леса, не обнаружил поблизости ничего крупнее белок, посмотрел влево, наткнулся на мертвый взгляд Долгорукой, а через миг «прочитал» ее пальцовку и заставил себя ответить на заданный вопрос. Хотя не было ни сил, ни желания:
— Можно вслух. Поблизости никого и ничего. Только негромко.
Женщина едва заметно наклонила голову и заявила, что хотела бы со мной поговорить. По возможности, еще сегодня.
Я закрыл глаза, прислушался к себе, пришел к выводу, что разговор меня отвлечет, и повел рукой, предлагая начинать. Затем проявил толику учтивости, перевернувшись на правый бок, чтобы государыне было видно мое лицо, и уставился ей в глаза, чтобы не пялиться на идеально гладкий череп.
Долгорукая на несколько мгновений ушла в себя, видимо, подбирая слова, а затем заговорила абсолютно бесцветным голосом:
— Рину убил Мстислав. Случайно. А собирался меня — планировал это убийство последние два года, но не представлялось выгодной возможности. А тут я невольно подставилась…
— Зачем? — хрипло выдохнул я, с хрустом сжав кулаки и представив, что стискиваю пальцы на глотке Императора.
— Почему он хотел меня убить?
— Да.
— Я мешала его счастью с княжной Валентиной Палей; за долгие годы заседаний в Императорском Совете обрела слишком большой политический вес; на экстренном заседании, собранном через два часа после расширения Багряной Зоны, заявила, что засечники сделали то, что от них опосредованно потребовал сам Мстислав, значит, если кто и виноват в столь жесткой реакции корхов, то это он; тем же вечером улетела в Нерчинск; переживая за вас, забивала голову решением всех более-менее значимых проблем населения и армии; как-то незаметно превратилась в символ сопротивления Вторжению; слишком часто плевала на распоряжения мужа, делая то, что действительно требовалось в той или иной ситуации; постоянно отказывалась возвращаться в Великий Новгород и так далее. А тут совпало сразу несколько удачных факторов, и у Мстислава появилась возможность жениться на красивой, но тупой соплюшке; обвинить в моей смерти вас, засечников; использовать «железные доказательства» вашей вины в качестве дополнительного аргумента для предотвращения назревающей войны с Поднебесной; лишить две трети дворянства Империи неофициального лидера и, тем самым, вернуть себе утерянное влияние; получить предлог для закручивания гаек и добиться еще ряда чуть менее значимых целей.
Тут она сделала небольшую паузу, окуталась какой-то пассивкой магии Смерти и хищно приподняла верхнюю губу:
— Скажу сразу: убийства Рины я ему не прощу! Но отомщу только после того, как ситуация с корхами тем или иным образом выйдет из острой фазы и будут заключены новые договоренности между Россией и Китаем. Иначе планируемое Воздаяние выйдет боком всей стране. Говоря иными словами, приложу все силы, чтобы мой старший сын унаследовал трон в мирное время. А потом воспользуюсь своим влиянием, чтобы обелить вас, и отойду от дел. Полностью.
Она лежала достаточно близко, а щуп я «активировал» еще в самом начале беседы, так что знал, что эта женщина говорит именно то, что думает. Кроме того, задыхался от лютой ненависти, переполнявшей все ее естество, разделял ее боль невосполнимой утраты и вместе с нею потихонечку сползал в свою персональную бездну отчаяния, существенно углубившуюся из-за потери Ярины. Да, не такой близкой, как Свайка, но все-таки подруги. А государыня продолжала излагать свои мысли:
— Сторонников у меня хватает. И пусть по-настоящему верных среди них не так уж и много, я найду, где укрыться на время Вторжения. Единственная проблема — время: несмотря на мою «гибель», ряд спецпротоколов системы распознавания личности, включившихся в момент исчезновения сигнала моего маячка, автоматически выключатся только в ночь с тридцать первого июля на первого августа, а значит, появляться перед камерами СКН мне пока нельзя. Откровенно говоря, я собиралась попросить вас довести меня до линии соприкосновения за двадцать четвертым фортом и помочь раздобыть комм кого-нибудь из погибших военнослужащих, дабы я смогла анонимно связаться с родичами из Благовещенской ветви и попросить эвакуации. Но Язва заявила, что не позволит мне делать глупости. Кроме того, все время, пока вы спали, с пеной у рта доказывала, что самое лучшее убежище, которое я могу найти — это база засечников. Я в это не верю, так как у вашей общины слишком много справедливых претензий к Долгоруким. Но Ларису искренне люблю, поэтому пообещала ей обсудить с вами создавшуюся проблему. Кстати, я вытрясла из нее подробнейший рассказ о вашем рейде и последних днях жизни моей дочки, знаю, ЧТО вы сделали для Рины, и отплачу добром за добро сразу после того, как хоть немного оклемаюсь от ее гибели. Впрочем, один шаг к вам навстречу сделаю прямо сейчас: еще раз повторю, что не стану забирать у вас Шахову. Хотя никого ближе и преданнее ее у меня уже нет. Но мое счастье в прошлом, а большая часть вашего общего — в настоящем и будущем. И я буду радоваться вместе с вами. Издалека. Если хватит души…
Я вслушивался не столько в слова, сколько в эмоции, соответственно, чувствовал, насколько тяжело Дарье Ростиславовне далось это решение, и в какой-то момент начал растворяться в глухой тоске, добавившейся к ее отчаянию, ее ненависти и ее жажде мести. Вот и ответил так, как требовало сердце:
— У общины засечников действительно хватает претензий к Долгоруким, поэтому Долгоруким на нашей Базе делать нечего. Но вам там будут искренне рады…
Женщина грустно усмехнулась:
— Да ладно! Кому я там нужна, кроме, разве что, вас и Язвы?
— Ну, например, Ольге Леонидовне Елисеевой, в девичестве Пироговой, до сих пор откликающейся на прозвище Оторва.
Тут у государыни округлились глаза, а ледяная броня треснула:
— Оторва жива, а вы… ВЫ ЕЕ СЫН?!!!
— Да и еще раз да! — подтвердил я. — Поэтому мы идем на Базу. А все НАШИ проблемы подождут…
КОНЕЦ 1 КНИГИ.
Примечания
1
Пискулька — перелетная птица
