Книга Третий звонок - Михаил Козаков

Фантастическая интермедия основана на действительных фактах: вымарки из пьесы, сделанные в Ленкоме, – чистая правда, как и то, что Михаил Чехов пустил петуха в одном из монологов Гамлета.

Шекспир Вильям – известный драматург. Первый исполнитель роли Призрака в «Гамлете».

Ричард Бербедж – исполнитель ролей Гамлета, Макбета, Отелло в шекспировской труппе. Когда играл Гамлета, был уже не слишком молод и несколько полноват. Шекспир оговорил сие обстоятельство специальной репликой, чтобы актер не испытывал никаких комплексов.

Михаил Чехов – великий русский актер, также исполнявший роль принца Датского и стяжавший большой успех в этой роли. Глуховатый голос и дикция, по его собственному признанию, мешали ему добиться идеального совершенства в роли.

Шекспир (Бербеджу). Который час, Ричард?

Бербедж. Час быть честным, милорд.

Шекспир. Недурно сказано. Могло бы стать репликой…

Бербедж. Ты запамятовал, старина. Это из твоего «Ричарда».

Шекспир. Правда? Приятно слышать. Так который час, друзья?

Чехов. Без пяти одиннадцать, мастер.

Шекспир. Вы обещали вместе со мной посмотреть репетицию «Гамлета» в театре… в Театре имени Моспрома. Пора!

Чехов. Увольте, мастер. Вчерашнего за глаза…

Бербедж. Коллега! Вот уже триста с лишним лет мы с моим драгоценным другом наблюдаем различные постановки его пьесы «Гамлет». Всякого понасмотрелись за это время. (Шекспиру.) Помнишь, Вильям, этого эскимоса на Аляске?

Шекспир (улыбаясь). А в Корее, помнишь?

Бербедж. Но если серьезно – были удивительные спектакли, поражавшие глубиной постижения. Что ни говори, пьеса позволяет. Как ни крути, пьеса хорошая. Кстати, и «Лир» не хуже.

Шекспир. Честное слово, ребята, верите – иногда думаю: неужто это все я понаписал?

Бербедж. Ты, ты, старина! Перестань умиляться. Не Фрэнсис же Бэкон! Ясно – ты. (Чехову.) Кстати, коллега, на вашей родине мою роль исполняли очень недурно, очень.

Шекспир. «Недурно»! Если откровенно, Рич, извини, но тебе и не снилось играть, как Мочалов! Ты прости, но я всегда говорил тебе: не пялься в зал. Думай о смысле. Рассчитывать на красоту ляжек, обтянутых трико, увы, просто смешно при твоей комплекции. Даром, что ли, Гамлет дает советы актерам?!

Бербедж. Зря кипятишься, старина. Это было не так уж плохо. Меня поминают добрым словом и по сей день.

Чехов. Я не хотел вас расстраивать, маэстро, но ваши знаменитые советы актерам они там, в Моспроме, вчера помарали окончательно.

Шекспир. Почему?

Чехов. Длинно. И потом, это все у Станиславского есть.

Шекспир. Вот как. Стало быть, и советы – тю-тю. Что им, монолога о Гекубе мало?

Чехов. Не расстраивайтесь так, маэстро… Плюньте!

Шекспир. Жалко все-таки. А потом, вдруг кто-то из зрителей этого Станиславского не читал. Обидно.

Бербедж. Вот ты все на меня рычишь, старина, а я твои советы назубок знал. Заметь, две страницы текста!

Шекспир. Ты не обижайся, Рич. Я ценю.

Бербедж. Нет, не ценишь! Сам-то Призрака только под суфлера играл! И на выходы часто опаздывал!

Шекспир. Я «Макбета» обдумывал.

Бербедж (ворчит). «Макбета». Я ведь, коллега, и Макбета у него играл. Раз, помню…

Шекспир. Ну вот, пошли воспоминания. Нет, друзья, серьезно, одним глазком глянем, что там у них. Сегодня сцена «Мышеловки». (Читает с воодушевлением.) «Взывает к мести каркающий ворон, рука тверда, дух черен, верен яд…»

Чехов. Нет, мастер, не взывает ваш ворон к мести.

Шекспир. То есть?

Чехов. От всей сцены у них одна пантомима осталась.

Шекспир. Как?!

Чехов. А вот так. Остальное, по словам Гамлета, в цирюльню, за ненадобностью.

Бербедж (бурчит). Кстати, они и эту шутку мастера туда же, в цирюльню.

Шекспир. Господи! Чем же я так им не угодил?

Бербедж. Слова, слова, слова. Несовременно, старина.

Шекспир. А что же современно?

Бербедж. Ну вот когда у тебя там: «Прекрасная мысль лежать между девичьих ног». Это и по теперешним временам подходяще.

Чехов. Не-a. Публика не примет.

Шекспир. Почему?

Чехов. Не расслышит. Неразборчиво.

Шекспир. Что, у актера дикция хромает? Голос глуховат? Беда.

Бербедж. А это уже камень в ваш огород, коллега. Что за характер! (Передразнивая.) «Краткие летописи, краткие летописи! Пусть актеров примут хорошо. Они, видите ли, обзор века», а сам случая не упустит нас обидеть!

Чехов. Мастер прав. Дикция у меня страдала, голосом похвастаться не мог. Однажды на «бедном Йорике» петуха пустил…

Шекспир. Что вы слушаете этого толстяка, эту пивную бочку! Я тут рыдал, глядя на вас! И он рыдал! Не переставал удивляться. Я ему всегда говорил: плевать мне на эффекты и дефекты, если есть то, что в вас было! Говорю вам: рыдал!

Бербедж (желая поддеть). Ты и Сандро Моисси это говорил.

Шекспир. Говорил!

Бербедж. А я про что?

Шекспир. И Моисси, и Качалову, и этой бабе хромой, Саре Бернар! Ну и что?! И Скофилду скажу, когда явится, дай Бог ему сто лет жизни! Я и тебя, колода, хвалил. Когда на дело похоже, всегда хвалю! И буду! Я ведь и сам все-таки актер. Как-никак понимаю.

Бербедж. А вот об этом, старина, я бы на твоем месте не распространялся, сам знаешь.

Шекспир. Знаю, Рич, знаю. Если бы не знал, не видать тебе Отелло как своих ушей. Я не об этом. Понять не могу: что же сегодня на театре творится.

Бербедж. Ну разве только на театре? Весь мир театр.

Шекспир. А может, все-таки глянем, друзья, что там в Моспроме сегодня.

Чехов. Из уважения к вам, мастер, но только в последний раз.

Бербедж. Отчего же? Премьеру я у них буду смотреть обязательно. По традиции. Коллега прав, старина: надо тебя уважить. Ну, так что там…

На небеса доносится голос режиссера.

Режиссер. Да, да, да! Вопрос решенный! Призрака у нас не будет. Я проверяю Шекспира на правду! Призраков вообще не бывает! Кто из вас хоть однажды видел Призрака?!! Вы мне еще про потусторонний мир расскажите!