— Да, было дело.
После этих слов, его взгляд медленно скользит по мне, и из-за такой уязвимости, переминаюсь с ноги на ногу. Раньше не было никаких смущений, но они почему-то появились сейчас. Чувствую, как на щеках выступает румянец, когда глаза падают вниз. Тут же поднимаю их к его лицу и не глядя беру с полки упаковку, отрывая её уголок, хотя дрожь в руках выдаёт волнение с потрохами.
— Ты странная, — выдыхает Том, пока тень улыбки скользит на его губах.
— Гель? — предлагаю я, протянув ему.
— Это мыло, — издав смешок, он смотрит на меня из-подо лба, и я наконец читаю слова на упаковке.
— Мыло? — тут же исправляюсь я.
Приняв у меня упаковку, Том убирает её обратно и берёт другую.
Протянуто выдыхаю и согласно киваю на предложение, когда он молчаливо поднимает руку. Выдавив содержимое на мою голову, Том запускает пальцы и начинает распространять шампунь по волосам медленными нежными движениями, из-за чего я закрываю глаза, наслаждаясь его заботой. Притянув меня под центр, он продолжает массировать голову, пока пена скользит по телу.
Приоткрываю глаза и беру его запястья. Том останавливается, и наши взгляды встречаются. Мой шаг к нему, и между нами почти нет расстояния. Продолжаю наслаждаться голубиной его глаз, зрачки которых стали гораздо шире, пленяя и сжигая своим очарованием. Отпустив руки, кладу их на его грудь и плавно веду выше, останавливаясь на шее. Касаюсь губами его груди, и ладони Тома ложатся на мою талию, сжимая её в ласковых тисках. Дорожка прокладывается выше, и когда путь завершается губами — медлю. Тёплое дыхание опаливает лицо и медленно уголки губ тянутся вверх. Пятерня запускается в мои волос, и его губы накрывают мои, заставляя дрожать.
Прижимаюсь ближе и не успеваю уловить то, как собственные ноги обвивают его талию, а спина врезается в стену позади. Одно движение, и я закрываю глаза, издав вздох мешающийся со стоном. Цепляюсь за его плечи и откидываю голову назад, открывая больший доступ для его губ. Мурашки покрывают каждый квадратик тела, а волна эндорфинов накрывает с головой спустя некоторое время.
И когда ноги соприкасаются с плиткой, продолжаю держаться за Тома, чувствуя, как подгибаются колени.
Подняв мой подбородок указательным пальцем, он целует и легкая улыбка, посланная мне, гипнотизирует. Вслед чему, улыбаюсь я.
Обматываюсь полотенцем и падаю в кровать без сил. Прогулка и ужин не кажутся мне столько привлекательными, как прежде, хотя желудок потихоньку начинает напевать голодные серенады. Услышав их, Том силой может поволочь меня в ближайшее кафе или заказать сотню тарелок в номер. В данном случае, я предпочитаю нагулять аппетит.
Нахожу в чемодане молочного цвета сарафан и облачаюсь в него, в дополнение к которому выбираю золотистые греческие сандалии. И когда Том выходит из ванной комнаты, я уже готова, мокрыми остались только волосы.
— Греческая богиня? — улыбается он, быстро водя пальцами по волосам, чтобы высушить их.
Оглядываю себя и согласно киваю.
Том начинает поиски своих вещей, а я проскальзываю назад, чтобы высушить волосы, хотя они могут быстро высохнуть на улице благодаря теплу.
Спустя десять минут, находим уютное кафе и занимаем столик, ещё пять, и выбор рисуется на планшетке официанта, который желает приятного вечера и скрывается с горизонта. Взгляд жадно блуждает по обстановке, наполняя сердце неописуемым восточным теплом.
Коричневая кожа на стульях сочетается с тёмным деревом, на бежевых стенах едва заметна роспись благодаря слегка светлому оттенку, нависающие над каждым столиком несколько люстр в различных фигурах, и камин у окна придаёт завершающую нотку домашнего уюта. Незримое спокойствие обволакивает сознание и душу, хотя Индия отнюдь не та страна, в которой царит мир и любовь. Уверена, где-то в темных закоулках могут происходить ужасные вещи, из-за этого, настроение омрачается, но я быстро качаю головой, чтобы выкинуть подобные мысли. Как бы ни хотелось, мы не можем помочь всем. Это невозможно. Но у человека есть выбор, даже тут. Не знаю, как могла бы бороться за себя, родившись с клеймом на лбу.
Лизи всегда говорила, что Индия — страна контрастов, где нищее население, но правительству важнее познать космос, чем поднять собственный народ. Эта суровая реальность нашей жизни. Рассуждая на подобную тему, я сама себя загоняю в угол и даю зелёный свет грустному настроению.
— Хочешь что-нибудь купить? — предлагает Том, пристально следя за сменой моего настроения, которое написано на лице.
— Вряд ли мы купим что-то в такое время. Думаешь, что-то открыто?
— Как вариант, можем прогуляться. Но это если ты подтвердишь, что хорошо себя чувствуешь.
— Немного устала после перелёта, а так всё отлично. У нас всего лишь пара суток, даже меньше. Могу сказать, что я вовсе обойдусь без сна.
— Сомневаюсь, — улыбается Том, и я выгибаю бровь, задавая немой вопрос, не хочет ли он поспорить и проверить. Конечно, в победе сомневаюсь, хотя она вполне возможна. — Придётся подсыпать тебе снотворное, других вариантов я не вижу.
— Думаешь, я выдержу?
— Как раз таки да. Ты более, чем способна.
Сощуривают глаза и хитро улыбаюсь.
— Ты прав.
Том улыбается, и берёт мою ладонь, сжимая её в своей.
— Я могу пригласить тебя на свидание?
— Спустя восемь лет и по наступлению беременности, ты решил пригласить меня на свидание? — смеюсь я.
— Да. Но если так, то я обязан жениться на тебе, а не распивать чай на свиданиях.
— Беременность вовсе не обязывает тебя жениться на мне.
Непринужденное настроение моментально сменяется. Повисает тишина, и чувствуется напряжение.
— Ты думаешь, что я сделал предложение только из-за этого? — настороженным тоном спрашивает он, смотря мне прямо в душу. И я понимаю, что лучше сказать правду, чем лгать ему в глаза. Он знает правду, потому что видит меня насквозь.
— Думала…
— Тебе было пятнадцать, когда мы начали встречаться. Когда ты бежала со мной от полиции, я хотел убежать в церковь, чтобы нас тайно обвенчали и сбежать с родительских радаров. Я сотню раз думал сделать тебе предложение, но не находил случая, а их было больше, чем миллион, Алекс. Есть один парадокс. Для этого вообще не нужен подходящий случай, и сейчас я жалею, что не сделал его раньше. А лучше сразу после школы. С беременностью или нет, но ты бы стала моей женой. Это не изменить.
Затаив дыхание, смотрю на Тома, и чувствую, как глаза медленно становится стеклянными, наполняясь слезами. Всё чаще гормоны начинают напоминать о себе.
— Только не думай, что я не надену на тебя кольцо. Ты обречена.
Смешок срывается с губ, и я закашливаюсь.
— Мы даже не говорим об этом, — выдыхаю я.
