Книга Университет - Бентли Литтл

После смерти Хови общага опустела.

Даже со всем безумием, творившимся вокруг, даже со всем страхом, ужасом и лихорадочной деятельностью боль и пустота от потери друга никуда не исчезали, и хотя Джим постоянно об этом помнил, он все никак не мог привыкнуть. У него так и не было времени, чтобы по-настоящему оплакать своего друга. И боль он испытывал как бы частями, сталкиваясь с ней то тут, то там и только тогда, когда был один, – а вот остаться наедине с воспоминаниями о Хови и прочувствовать наконец эту потерю ему все никак не удавалось.

Джим медленно поднимался по ступенькам лестницы в общаге и, чувствуя себя смертельно усталым, мечтал о том, как он растянется на постели, закроет глаза…

Шерил с криком выскочила на него из тени на лестничной площадке, сжимая в руке нож.

– Я отрежу твои гребаные яйца!

Спасла Джима его собственная неуклюжесть – он попытался проскользнуть вперед, чтобы выйти из-под удара, но в панике споткнулся и вместо этого упал назад, на перила, а Шерил ударила ножом воздух в том месте, в котором он должен был бы оказаться. Из-за этого промаха она потеряла равновесие, и сила инерции бросила ее на пол, а потом Джим кинулся на нее и прижимал ее руку каблуком к цементу до тех пор, пока она не вскрикнула и не выпустила нож. Паркер ногой отбросил его в сторону, а потом встал ей на руку. Ударив ее по голове, на мгновение подумал о том, что неплохо было бы сбросить ее с лестницы. И с удовольствием представил себе звук, с которым сломается ее шея, и то, как ее тело покатится вниз по ступеням.

Но здравомыслие вернулось к нему. Наклонившись, Джим грубо схватил ее за кисти рук и вздернул на ноги. От боли Шерил закричала, их глаза встретились, и он притянул ее лицо на уровень своего. После секундного колебания на ее лице появилось выражение полного недоумения. Шерил пристально взглянула на него и разразилась слезами.

– Боже! – воскликнула она сквозь слезы. – Прости! Я не… я… – Рыдания заглушили ее слова.

Джим отпустил ее руки, обнял ее и прижал к себе. В ответ она тоже обняла его неповрежденной рукой и заплакала у него на плече.

Паркер ничего не знал о череде событий, приведшей его редактора по культуре на эту площадку, но он знал, что стояло за ней. Он знал, Что привело ее сюда.

Однако это колдовство закончилось, и теперь она просто рыдала у него на плече о том, что подумала и натворила, пока находилась под его воздействием.

Так они простояли не менее пяти минут, а проходившие мимо студенты открыто таращились на них. Когда рыдания Шерил утихли, Джим пригласил ее к себе, но она отрицательно затрясла головой, запаниковала и сказала, что пойдет домой. Он предложил подвезти ее, но девушка опять затрясла головой и сказала, что поедет сама. Паркер не был уверен, что ей можно в таком состоянии садиться за руль, но прежде чем он смог высказать свои сомнения, Шерил уже торопилась вниз по лестнице.

Он подошел к тому месту, куда отлетел нож, и поднял его. Взглянул на оружие – и у него затряслись руки. А что, если это не единичный случай? А что, если другие тоже ждут момента, чтобы напасть на него? Что, если убийцы как раз в этот момент подбираются к Йену, Стивенсу и Бакли? Что, если Университет объявил на них охоту и хочет убить их всех?

Что, если Фэйт в опасности?

Этот вопрос показался ему самым важным и действительно волнующим.

Распахнув дверь с лестничной площадки, Джим заторопился к себе в комнату. Сейчас он позвонит ей, выяснит, всё ли с ней в порядке, расскажет о случившемся и предупредит о необходимости быть чрезвычайно осторожной…

Открыв дверь в свою комнату, Паркер увидел Фэйт, сидящую на краю кровати. У ее ног лежал бумажный пакет с хорошо заметными пятнами жира.

– Я купила бургеры в «Хангер хат», – сказала она, встав и улыбнувшись.

– Слава богу, с тобой ничего не случилось… – Джим бросился к ней и, обняв, крепко прижал к себе.

– Что все это значит? – Она рассмеялась.

– Ничего, – ответил он, целуя ее в мочку уха. – Совсем ничего.

Фэйт отстранилась от него и наклонилась за пакетом.

– Ведь ты уже давно ничего не ел?

– Давно, – признался Джим.

– Тогда приступай. А то они уже остывают. – Она открыла пакет и достала из него завернутый в бумагу гамбургер. – Хочу, чтобы ты знал: они достались мне нелегко. Один из психов, с которым я встречалась до тебя, работает в «Хангер хат». Я уже хотела было по-тихому слинять, но вокруг было множество людей, и он меня не узнал. – Она развернула гамбургер и прижала котлету к его губам.

– К черту эту еду! – Джим схватил гамбургер и отбросил его в сторону; тот ударился о стену и отскочил в корзину для мусора.

Фэйт сказала, что сегодня ей надо домой, и он ее прекрасно понял. Но здесь и сейчас она принадлежала только ему, и он мучил ее и делал ей больно, а у нее пошла кровь, и он впился в ее вагину, а она засунула свои сухие пальцы глубоко ему в анус, и это было прекрасно.

Когда Фэйт проснулась, у нее все болело. Она взглянула на часы Джима на тумбочке. Одиннадцать часов. Ей надо одеваться и ехать домой, но здесь, в его кровати, ей так тепло и уютно, а до Санта-Аны так далеко, и ее матушка наверняка о ней не волнуется…

Она еще глубже зарылась в одеяла.

Где-то глубоко в сознании прозвучал тревожный сигнал, и на несколько мгновений ее охватило непреодолимое желание уехать, подкрепленное уверенностью, что отъезд домой абсолютно необходим, но она не могла понять, чем вызвано такое беспокойство, а ее мозг слишком устал, чтобы думать об этом, и Фэйт погрузилась в сон.