Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Все бывшие тушинцы стремились активно сотрудничать с поляками и обращались к королю Сигизмунду с различными просьбами. Ю. Н. Трубецкой и И. М. Салтыков получили подтверждение на свои боярские чины, полученные от Лжедмитрия II; Ф. Ф. Мещерский, И. В. Головин, Ю. Д. Хворостинин и В. А. Звенигородский — на окольничество. А. Ф. Мосальский получил должность кравчего, И. Н. Чепчугов — ясельничего, И. Р. Безобразов — ловчего. Значительно увеличили свои земельные владения и денежные оклады следующие представители знати: М. Г. Салтыков и его сын Иван, М. А. Нагой, А. Ф. Мосальский, РА. Безобразов, A. C. Собакин, Т. В. Долгорукий, Г. П. Ромодановский, М. А. Молчанов, И. Сунбулов, Н. Богданов, А. Чичерин, С. Шапкин, И. Грамотин, Е. Витовтов и др. Естественно, все они были согласны на все предложения короля Сигизмунда, который был не только категорически против крещения сына в православие, но и вообще не хотел посылать его в Москву. Польский монарх планировал сам занять царский трон, чтобы присоединить Русское государство к своей короне.
Анализ переписки Сигизмунда с европейскими адресатами показывает, что он называл именно себя наиболее законным претендентом на московский престол, в отличие от Бориса Годунова, Лжедмитрия и Василия Шуйского. Основанием для этого было его родство с великим князем Литовским Ягайло (сыном русской княжны и женатым на русской княжне). Поэтому король называл Русское государство своей отчиной. Не имея сил бороться ни с царем Борисом, ни с Василием Шуйским, он поддерживал авантюры Лжедмитриев, тем самым расшатывая их власть. При этом он зорко следил за настроениями в русском обществе, чтобы вовремя вмешаться и предложить на царский престол свою кандидатуру.
Договор В. И. Шуйского со шведским королем, заклятым врагом Сигизмунда, стал подходящим предлогом для вторжения поляков на русскую территорию и осады Смоленска. При этом по указанию короля был составлен «Универсал», в котором утверждалось, что целью его похода является защита царского престола от посягательства недостойных людей (Б. Ф. Годунова, самозванцев, В. И. Шуйского) и установление в стране мира и покоя для русских людей. Сигизмунд клятвенно заверял «своим истинным государским словом», что «веру православную, правдивую, греческую, все уставы церковные и все обычаи старинные цело и нерушимо будет держать, не только оставит старые отчины и пожалования, но сверх того всякою честию и вольностию и многим жалованьем одарит церкви Божии и монастыри». Текст этого «Универсала» был размножен и разослан по русским городам, в том числе попал он и в осажденный Смоленск. Но клятвам короля поверили очень немногие. К тому же он и сам понимал, что лукавит.
В письмах к иезуитам Сигизмунд называл настоящую цель своего похода на Русь — распространение истинной католической веры среди «диких и нечестивых северных народов». Римскому Папе он писал так: «Война мною предпринята для искоренения ересей и расколов, для безопасности и защиты своего государства. Все предпринятое сделано на пользу святой католической церкви». Король прямо заверял главу католической церкви в том, что будет вводить католичество на всей территории своих новых владений.
Еще более откровенно польский монарх писал испанскому королю: «Я предпринял справедливую войну против наследственных врагов своего королевства и силой оружия стремлюсь утвердить законные права своих предков. Но цель моя — не расширение владений, а «распространение истинной католической веры среди диких варварских народов, врагов всего христианского мира и еретиков». Представляя русских людей дикарями, чуждыми идей христианства и цивилизации, Сигизмунд сравнивал их с представителями африканских племен и американскими индейцами, против которых совершали походы испанцы.
При этом в письмах к московским боярам король постоянно утверждал, что его цель только в том, чтобы «кровь христианскую унять, государство утишить, обратить прежнюю недружбу в любовь, прежние войны — в покой и тишину». Сигизмунд пытался уверить своих адресатов том, что не намерен опустошать Русское государство, разорять святые Божии церкви, нарушать православную веру греческого закона. Он хочет лишь остановить междоусобие и братоубийственную войну, прекратить разрушение святых храмов и для этого готов дать сына на царство. Понимая, что при этом лукавит, король оправдывал свою ложь тем, что «с народом, чуждым католичества, нужно действовать не только оружием, но и хитростью и видимостью соглашения». (Акты времени междуцарствия. М., 1915. С. 108–132, 152–153.)
Не желая посылать Владислава в Москву для избрания его на царство, Сигизмунд стал всячески затягивать переговоры с русскими послами. Он заявил, что сначала надо расправиться с Лжедмитрием, обосновавшимся в Калуге, поскольку без этого царствование его сына не может быть прочным. К тому же Владислав слишком молод, чтобы управлять еще не успокоившейся от смут страной, поэтому ему самому с войском нельзя покидать русские земли. Не понравился ему и пункт о принятии Владиславом православия. По утверждению короля, вопрос о вере королевич должен решать сам.
На съезде с русскими послами 17 октября поляки прямо заявили, что до воцарения Владислава следует отдать королю Смоленск, этим якобы ему будет оказана необходимая честь. В ответ Филарет и Голицын сказали, что от польской стороны лишь требуется подтверждение договора, заключенного в Москве с гетманом С. Жолкевским. Никаких других вопросов они не намерены обсуждать.
В конце октября, несмотря на почти ежедневные встречи, стало ясно, что переговоры заходят в тупик. Даже приезд под Смоленск Жолкевского с пленным царем Василием ничего не изменил. Поляки все более решительно стали требовать сдачи им Смоленска. Без этого они не желали продолжать переговоры об условиях воцарения Владислава. Но русские послы прекрасно поняли, что делать это ни в коем случае нельзя, поскольку тогда город окончательно перейдет под власть Сигизмунда. Для себя они решили, что будут «крепко стоять на том, чтоб польских и литовских людей в Смоленск не пустить».
Однако через некоторое время в составе посольства произошел раскол. Часть его участников стала собираться в Москву под разными предлогами: одни заявили, что «проелись» и не имеют средств для дальнейшего пребывания под Смоленском (С. Васильев), другие «сказались больными» (В. Б. Сукин), третьи стали говорить, что в дальнейших переговорах нет смысла (А. Палицын).
Тогда Филарет и Голицын решили написать письмо в Москву, чтобы оповестить бояр о сложностях в переговорах и узнать их мнение о сдаче королю Смоленска.
В это время в столице ситуация все больше накалялась. Поляки и их сторонники постарались выслать из города как можно больше русских ратных людей. Оставшимся горожанам было запрещено ходить с саблями и пищалями. Не разрешалось даже привозить тонкие дрова, которые можно было использовать в качестве дубин. Все решетки, закрывавшие улицы на ночь, были разломаны, ключи от городских ворот оказались в руках Гонсевского и его помощников. Москвичи сразу почувствовали себя «в великой тесноте».
Сторонники короля стали требовать, чтобы патриарх и временное правительство дали согласие на приведение народа к присяге самому Сигизмунду, а не королевичу. Гермогена это требование очень возмутило. Опасаясь угроз со стороны М. Г. Салтыкова и Ф. Андронова, 30 ноября 1610 г. он обратился к верующим, собравшимся в Успенском соборе, и рассказал о желании короля самому воцариться в Москве. Многих москвичей возмутило это известие, и они пообещали пастырю, что защитят его от всех нападок.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
