…1 мая 1899 года для Флорентия Федоровича оказалось счастливым днем. Он уже собирался возвращаться из Ниццы на родину. Организм заметно окреп, настроение улучшилось. А главное — дописывал последние строки предисловия к первому изданию «Энциклопедического словаря…». Еще раз перечитал написанное: «…Не гнался за полнотой…»; «…Имел в виду практические требования обыденной жизни…»; «…Вносил в словарь только то, что считал необходимым для среднего интеллигентного читателя…»; «…Едва ли можно будет упрекнуть мое издание в субъективности…»; «…Главное внимание обращалось на фактические данные…»; «…Выводы из них предоставляется делать самому читателю».
Флорентий Федорович взял ручку и продолжил: «Во всяком случае, за состав словаря, в тесном смысле этого слова, я считаю долгом принять на себя всецело нравственную ответственность перед читателями и извиниться перед ними за те недосмотры, которые будут мне указаны периодической печатью».
…Теперь вот, уже в Петербурге, в слабеющих руках издатель держал свой «Энциклопедический словарь», свое любимое детище. Сколько же лет отдано ему, сил! Еще в Яранске, в бытность, когда был сослан «из ссылки» «в ссылку», по вечерам корпел над осуществлением давно задуманной идеи. В изданных такого рода словарях так много лишнего, чего там только нет! Но ведь специалиста узкого профиля он все равно не может удовлетворить, ибо ему нужно еще больше сведений по своей профессии. А зачем массовому читателю переизбыток сведений по тем проблемам, к которым он ни в коей мере не сможет прикоснуться, ибо они носят чисто специальный характер.
А вот другое, что нужно, — и это удалось осуществить! — дать больше зрительных образов. Книга, объемом 92 печатных листа, давала краткие сведения практически по всем отраслям знания. В ней были воспроизведены 2224 рисунка, в том числе 813 портретов и 37 географических карт, которые гравировались в Париже. Трехрублевая цена, назначенная Павленковым за словарь, далеко не отражала вложенных в его создание затрат. «До появления этого словаря, — писал Н. А. Рубакин, не было на русском языке никакого ему равного и ценного. Он явился как бы маленькой народной энциклопедией, общий дух которой уже никак не вязался по существу с тогдашним настроением царского правительства и социально-экономическим строем».
И рецензенты были единодушны в оценках этого издания. В четвертой, апрельской книжке научно-популярного журнала для родителей и воспитателей «Вестник воспитания» за 1900 год в разделе «Критика и библиография», к примеру, публиковался отзыв о словаре Павленкова А. Е. Грузинского. В нем напоминалось, что год с небольшим тому назад со страниц журнала при освещении попытки тульского земства выработать каталог учительских библиотек высказывалась мысль о том, что крайне необходим для народных учителей энциклопедический словарь. Выражая сожаление в связи с недоступностью такого рода пособий для деревни, рецензент с завистью и болью, как он сам писал тогда, упоминал великолепные краткие энциклопедии, вроде: Dictionaries complété illustrate Carouse. В этом словаре в сжатом и ясном виде преподносится масса материалов, они прекрасно иллюстрированы. «Мы и не предполагали, — писал он, — что в момент наших сожалений такой желанный и необходимый словарь уже близок был к выходу в свет, благодаря заботам и энергии просвещенного издателя Ф. Павленкова».
Откуда было знать рецензенту, что словарь этот — плод усилий почти трех десятилетий жизни Флорентия Федоровича. По вечерам, до поздней ночи засиживался он над карточками, раздумывал о составе, формулировал собственные толкования понятий… А затем, в промежутках между спешными верстками, рукописями, перепиской, принимался за свое любимое детище, каждый раз что-то совершенствуя, уточняя, дополняя.
«Этот первый опыт, — писал он далее, — может быть назван весьма удачным. Полнота словаря, сжатость и серьезность объяснений, изящный, четкий и убористый шрифт, прекрасное качество рисунков и дешевая цена заставляют признать его очень ценным вкладом в нашу популярную литературу. План словаря выработан и проведен оригинально; ни в подборе слов, ни в объяснениях, ни в рисунках он не представляет подражания или копии подобных ему иностранных изданий, хотя, разумеется, существование последних, так же, как и появление русских словарей — Граната и большого Эфроновского, должно было сильно облегчить задачу Павленкова».
Семь изданий выдержал павленковский словарь до 1923 года, общий их тираж приближался к ста шестидесяти тысячам экземпляров.
По мысли Павленкова, его словарь должен был оказывать помощь в первую очередь учителям народных школ. Хотел издатель подготовить и «Энциклопедию для народа», сделать ее настольной книгой каждого грамотного. Но выполнить этот план не успел.
«Все эти годы меня, — писал Павленков, — маняще влекло вперед писаревское завещание распространять в обществе больше научно-популярных книжек, несущих свет естественно-научных, антропологических и социологических знаний. И не один идейный принцип руководил мной при отборе книг для издания. Они должны служить просвещению народа, его молодого поколения, а значит, их следует сделать возможно доступнее для массы. Пусть другие продолжают издавать для аристократии… верхушки интеллигенции. Мне же представлялось куда более важным быть служителем толпы в лучшем смысле этого слова, ей нести свои помыслы и заботы…»
Был ли мечтателем Павленков? — задавал вопрос в свое время Н. А. Рубакин и сам же отвечал на него: да, был. Но мечты его были вполне реальны. Скорее они напоминали четко спланированную программу, где предусмотрено буквально все для успешного ее осуществления.
На последнем году жизни его занимали проблемы дальнейшей демократизации общественного устройства России. Он не просто мечтал о приближении желаемых изменений, но и старался вносить свой посильный вклад в приближение этих преобразований. «…Всего более мне хотелось бы издать Письмо о конституции, — делился своими планами Флорентий Федорович в письме к Н. А. Рубакину от 18 февраля 1899 года, — создавши эту книгу специально для русской публики. Она должна состоять из переписки между абсолютистом и представителем правового порядка, причем доводы первого постепенно и шаг за шагом должны падать перед возражениями его оппонента. Здесь необходимо перетряхнуть в занимательных эпизодах всю русскую и европейскую историю вообще и, в частности, конституционную историю». Павленковым уже продуманы все детали подготовительной работы и сам характер книги. «Необходимы два автора, одинаково талантливые и убежденные в своей правоте. Без последнего условия книга потеряет 50 % своего информационного действия».
Мысль о подобной книге пришла к Флорентию Федоровичу еще в Вышнем Волочке, когда слушал взволнованное выступление Н. Ф. Анненского перед молодыми узниками о том, почему лозунг конституции не столь актуален в то время для России. Подумалось: но, возможно, сегодня он и не является злобой дня, но завтра… Конституционный строй все же самый демократичный! Надо бы популярно об этом рассказывать народу…
Еще одним своим замыслом Флорентий Федорович делился со К. А. Скальским в письме от 8 января 1894 года: «В настоящее время я задумываю новую библиотеку, сюжетом которой послужит жизнь стран и народов. Это будет своего рода revue des deux mondes (обозрение всего мира. — В. Д.), где каждому государству, каждой характерной области (напр. Поволжье, Кавказ, Малороссия, Сибирь), каждому типичному центру (Париж, Лондон, Константинополь) будет посвящена особая книжка». Издатель приглашал своего адресата принять участие в этой библиотеке.
