Некромант говорил с волхвом без издёвки, как равный с равным. Но Вышата покачал головой:
— Ты не знаешь, к чему рвёшься. Эта сила способна разрушить мир.
— Тем лучше! Этот грязный мир заслуживает только гибели. Тебе не надоело пытаться его исправить? Ради чего — чтобы попасть в небесный мир вместо подземного? Пусть они оба сгинут вместе с земным миром. Твой дух достоин большего — Высшего Света!
— Сам-то ты не торопишься покинуть этот презренный мир. Ещё и норовишь властвовать над ним, — усмехнулся Вышата.
— Да, властвовать над материей — лишь затем, чтобы стать выше её. А упиваться земной властью — оставим это нашим игрушкам и рабам, всем этим Ардагастам, Неронам, Фарзоям...
Гневно сверкнув глазами, Вышата указал на клокочущее Пекло:
— Это ты — раб и игрушка тех, кто там! Раб своих пороков! А я живу ради таких, как Ардагаст. Холодно и темно мне будет без них в твоём Высшем Свете.
«А не столкнуть ли бессильного скифского мага туда, вниз?» — подумалось Валенту. Неизвестно только, как поведут себя безмолвные аланы, стерегущие волхва. Ещё и эти две орлицы над головами...
Обе дружины миновали ещё два шумевших подо льдом порога: Вольный и Виручий — бурлящий. Уже темнело, когда показался высокий и длинный, поросший густым лесом остров Таволжаный. Здесь была главная переправа через Днепр для едущих из Аорсии в земли роксоланов. Зимняя ставка Роксага находилась на реке Герр, среди богатых пастбищ. Как раз там, где некогда зимовали великие цари скифов царских. Фарзой тихо выругался, глядя, как роксоланская дружина на левом берегу скрывается за высокой «головой» острова. Граница двух царств — Днепр. Летом на Таволжаном рыбачат герры, на Перуне — роксоланы. Чей же он, остров Громового Змея? Нет, война сейчас Фарзою не нужна. Но и золотых даров он никому не отдаст! Клёкот и рёв грифонов раздался совсем близко.
Вслед за царём аланы пустили своих коней вскачь. За ними поспешили росы. Наезженным путём всадники рысью переехали реку, пересекли по глубокой балке Таволжаный, и вот между двумя высокими скалами им открылся вид на Перун-остров. Высокий и лесистый, он напоминал огромного змея-ящера, лежащего заострённой головой на север. Самое высокое место острова — макушка чудовища, самое низкое — загривок. Говорят, это и есть дракон, то ли свергнутый Громовником с неба и окаменевший, то ли всплывший из неведомых глубин и поражённый молниями.
Выехавшие было на лёд аланы придержали коней. На острове теснились закованные в броню всадники. Над «загривком» развевалось роксоланское знамя. А на «макушке» сидел, воздев к темнеющему небу орлиные крылья, грифон. Сияние его шерсти и перьев золотым костром озаряло остров, рассеивая зимние сумерки. И летел над Днепром и степью, над всей замершей в ожидании чего-то невиданного страной крик диво-зверя, зловещий и призывный.
Рядом с грифоном стоял столб, а возле него — двое людей. Валент напряг духовное зрение. Те же три навершия. Скифский Зевс — на столбе, трезубец держит старый герр, а богиню — какая-то колдунья.
— Видите? — Вышата указал скованными руками на сияющего зверя. — Это и есть небесное золото, которое вы ищете. Оно — из солнечного пламени, а потому может оборотиться и зверем, и птицей, и человеком. Может в нижний мир уйти или в верхний улететь. Что, чернокнижник, сумеешь его удержать?
Некромант досадливо прикусил губу. Кладоискательской магией он занимался мало, считая её достоянием корыстолюбивой черни, вроде тех египтян, что, рискуя жизнью, добывали для его Братства магические предметы и папирусы из гробниц и заброшенных храмов.
— Не сумеешь? — продолжал волхв. — А мы сумеем. Авхадайн, Милана — вот они на острове, — Лютица, ну и я, если царь изволит меня расковать.
— Так ты поможешь мне овладеть дарами? — обернулся к Вышате Фарзой.
— Мы всё сделаем, чтобы Колаксаевы дары не ушли из этого мира: они нужны всей Скифии. Ничем другим тебе помогать не станем: нет таких чар, чтобы Огненную Правду изменить.
Валент с ехидной усмешкой похлопал по чёрному ларцу с Огненной Чашей. Волхв, не смутившись, сказал:
— Правду можно скрыть от людей, но лишь на время. Она прожжёт все ваши колдовские доски и плиты и явится тем, кто её ищет.
— Нет, я не раскую тебя, волхв. Ты служишь не мне, а своей Правде. Как бы ты ни стал мешать мне, — хитро прищурился Фарзой, — а золото вы всё равно удержите. Это ведь нужно вам самим.
Узкоглазый бог на поясе царя тоже весело прищурился, держа двух грифонов. Царь был доволен собой: он может повелевать даже могущественными магами.
Фарзой тронул коня и доехал до середины реки. С ним были лишь Инисмей и Умабий. Навстречу им выехали Роксаг с Сагдевом. Во всём красном, с золотыми гривнами на шеях, со сверкающими золотом и бирюзой поясами, отец и сын очень походили друг на друга. Оба темноволосые, с плохо закрученными чёрными усами, оба красивые, наглые и уверенные в себе и в милости Артимпасы. Сагдева мало изменил даже северный подход. Хотя и заставил кое над чем призадуматься. Роксаг приветственно поднял руку:
— Здравствуй, Фарзой! А где же Ардагаст, лучший воин Аорсии? Говорят, будто ты его заковал. Не могу поверить такому!
— Да, я велел его заковать. Он посмел не отдать мне то, за чем я его послал, а это в моём царстве .никому не прощается.
— Ты неблагоразумен. «Длинное ухо» уже разнесло весть. Я говорил кое с кем из аорских князей. Они сочувствуют царю росов и порицают тебя, — самым небрежным тоном заметил Роксаг.
— В чём виновен Ардагаст? Что совершил то, чего не смог никто из нас? — горячо воскликнул Сагдев.
— А что ты, сосед, делаешь на этом острове? — столь же небрежно спросил царь роксоланов. — Он мой. И пещера на нём тоже моя.
— Уже видишь себя великим царём Скифии? — вспыхнул Фарзой. — Так не ты ли это подстрекал Ардагаста? Только в пещеру вам не войти без стрелы Абариса, а она у меня! А спор из-за острова мы можем разрешить в поединке. Или в бою.
— Сарматские цари будут убивать друг друга из-за какого-то лесовика? Позор! — возмутился Умабий.
— И на чьей стороне будет его дружина? Не губи себя и царство, отец! — вмешался Инисмей.
— Ардагаста привёл сюда Путь Солнца. Я шёл с ним и знаю: с этого Пути нельзя свернуть, а кто его преграждает — враг Светлым богам, — сказал Сагдев.
Глаза Фарзоя полыхнули гневом. Хитрый, осмотрительный царь Аорсии пропал, и вернулся молодой аланский князь, готовый дерзко создавать и крушить царства. Выдвинув меч из ножен, он громко сказал:
— А меня привёл путь Меча-Ортагна, и я с него не сверну! На нём я создал Аорсию, и она — за мной.
Роксаг пожал плечами и преспокойно произнёс:
— Иди. Тебя остановят боги, если захотят.
Рубин и топаз горели в перстнях на холёных пальцах Валента.
Три конные дружины — шесть сотен всадников — едва уместились на небольшом лесистом острове. Предводители и лучшие воины собрались на западном берегу, у «головы» острова-змея. Здесь, у самой воды, скалу рассекал вход в пещеру. В свете разведённых на берегу костров была видна ржавая, до половины занесённая песком железная дверь. Берег был крут, и воины столпились на льду, освободив место у двери. Цепкий взгляд Валента заметил, что главных соратников Ардагаста, кроме оборотня Волхва, не было. Вдруг раздалось:
