Я поднимался по ступенькам, минуя заколоченные двери на первом, втором, третьем этажах, и голоса, преимущественно женские, все сильнее резонировали у меня в ушах. Особенно те, которые вырывались из хора и утончались до пронзительного звона.
Дверь на верхнем этаже была распахнута. Я вошел в длинный полутемный зал и прошел к группе людей, сидевших на стульях в середине помещения. Перед ними, у задней стены, стояли восемь певцов Омнибуса. Шла репетиция. Никто из присутствовавших не обратил на меня внимания, кроме Нади.
Когда руководитель отпустил ансамбль, Надя подошла ко мне.
Короткая стрижка, никакой косметики, джинсы и куртка — ей это шло. В ней мне этот стиль даже нравился.
— «В одном из рязанских монастырей, а именно — в Захарьинском Суровском, монахи практиковали так называемое высокое пение. Необычное для русского православного обряда, оно имеет аналоги на Востоке — например, обертонное пение в тибетских монастырях»... — проговорил я по памяти известную нам обоим цитату.
— Это то, что тебя сюда привело? — спросила она.
— Не только. У меня к тебе пара вопросов. Точнее, два вопроса и два сообщения. Скажи сама, с чего я должен начать.
— С вопросов.
— Вопрос первый: от кого ты знаешь о моей жизни?
Ее взгляд соскользнул с моего лица и ушел в левый нижний угол зала, где ничего не было. Надя помедлила и назвала мне одну из сотрудниц Амстердамского университета.
— Вы подруги?
— Это второй вопрос?
— Это второй сегмент первого вопроса.
— Ты не предупредил о сегментах.
— Я рассчитывал на исчерпывающие ответы.
— У меня с ней деловые отношения. Я делала для нее переводы, чтобы подзаработать. Иногда она что-то говорила о тебе.
— Почему ты ей не сказала, что я тебя давно не интересую?
— Потому что ты меня давно интересуешь, — сказала Надя и посмотрела мне в глаза. Если бы не ее взгляд, я бы пропустил ее слова мимо ушей. Она перевела дыхание и, не дожидаясь моей реакции, как ни в чем не бывало спросила: — Это был очередной сегмент первого вопроса?
— Это был последний вопрос, — ответил я и собрался сказать ей главное. — Надя… — начал я, но она меня перебила:
— Ты не мог бы теперь перейти к «сообщениям»? Мы договорились после репетиции собраться у одной из наших певиц. Я еду в ее машине, неудобно заставлять ее ждать.
— Я буду краток, — сказал я. — Первое: позавчера я говорил с Парамахиным. — Я сделал паузу, но вопросов не последовало. — Второе: я лечу в Москву.
Надя сощурилась, словно в зале вспыхнул свет.
— Когда?
— Первого сентября. В твой день рождения.
Эта история еще не кончилась.
