Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
А Лютце не оставил попыток привлечь на свою сторону колеблющегося главнокомандующего. Жена Лютце была родственницей генерала, и начальник штаба штурмовиков все уши ему прожужжал, изливая свою злость против СС.
Его упорство росло по мере опасного усиления черного ордена во время войны. Верхушка партии была в курсе. Геббельс отметил в своем дневнике: «К сожалению, Лютце использует семейную близость к Браухичу, чтобы разжечь в нем вражду к СС. Он все время критикует и ворчит. Он все время чувствует, что его СА в жалком положении. Он идет по дурной дорожке». Бергер еще в марте 1940 года отметил: «Деятельность Лютце становится все опаснее для СС, если не для партии в целом. Его „званые вечера“, особенно те, на которых бывают офицеры вермахта, неизменно используются для пропаганды против СС, притом в самой недостойной форме. Лютце позволяет себе в общественных местах совершенно нетерпимые высказывания в адрес рейхсфюрера. По-моему, необходимо установить за ним наблюдение».
Лютце действительно стал объектом пристального внимания подчиненных Гиммлера. От них не укрывалась ни одна мелочь. Лютце сказал, что Гитлер нарушил свое слово по поводу религиозной терпимости; Лютце держит в своей конюшне слишком много лошадей; Лютце подшутил над СС; Лютце то, Лютце се. И уж конечно, они не могли не заметить, что он нашел себе нового союзника в лице Ганса Франка, наместника Польши, который тоже не питал дружеских чувств к СС. Франк был только рад использовать СА в своей борьбе против эсэсовско-полицейского засилья на территории генерал-губернаторства.
У Франка была «особая служба охраны», род местной полиции; ее могли использовать руководители регионов, но подчинялась она только ему самому. И вот после двухлетнего конфликта самый опасный соперник Франка, окружной командующий СС Крюгер, добился изъятия «особой службы» у генерал-губернатора. Это произошло в конце 1942 года.
В этот момент на сцене появляется СА и предлагает Франку свои услуги.
Оберфюрер СА Пельц вообще попытался перехватить Крюгеровы полицейские обязанности, предложив, чтобы СА были допущены в Польшу в виде самостоятельных формирований и действовали бы как вспомогательная полицейская сила, – очевидно, в надежде создать противовес СС. По указанию Гиммлера Крюгер ответил решительным «нет». Тогда Пельц вытащил из рукава другую карту – предложил свое соединение штабу 8-го округа ВВС в Кракове. Таким путем штурмовые отряды могли бы получить боевое оружие – пулеметы и зенитки, но в последний момент Крюгер прослышал об этих замыслах и убедил командование округа не соглашаться.
СА опять пошла в атаку – обратилась в министерство по делам восточных территорий с просьбой одобрить создание строительной службы на оккупированных землях. Бергер, сторожевой пес Гиммлера, не дремал. Он поднял шум в министерстве, назвал ходатайство СА «незаконным», и рейхе – фюрер в очередной раз сумел пресечь интригу противника.
Когда же Гиммлер в феврале 1943 года узнал, что Лютце поселился на вилле Франка в Бад-Кринице, то почувствовал приближение паники. 26 февраля он отправил письмо Борману с жалобой на поведение Лютце: «Его визит на курорт в генерал-губернаторство – сущее несчастье. По-моему, было бы лучше, если бы он выбрал для поправки здоровья один из немецких курортов».
Довольно скоро Лютце погиб в автомобильной катастрофе, и СС лишились своего упорного врага. Но осталась система СА, и она по-прежнему была центром притяжения для всех противников СС.
На какое-то время лидеры СА и часть видных партийных деятелей объединились вокруг рейхсминистра по делам Востока Альфреда Розенберга, чтобы сдержать чрезмерный рост влияния и власти СС на оккупированных восточных территориях. Бергер опять вовремя выследил зреющий заговор. Он докладывал Гиммлеру: «Я с удивлением узнал, что целая коллекция гауляйтеров дружно сплотилась вокруг Розенберга, а СА видят в нем главного защитника прав человека. В партии имеется немало крупных деятелей, считающих, что рейхсфюрер стал слишком могущественным, и ревниво наблюдающих за успехами СС».
Неоколонизаторы в России плотнее сомкнули ряды против общего недруга. Среди десяти генеральных комиссаров восточной администрации были гауляйтеры, высшие офицеры СА, чиновники Трудового фронта – и ни одного эсэсовца. Противники СС были всюду, даже на самых высоких постах. На Украине сидел рейхскомиссар Эрих Кох, имевший к СС давний счет, в Остланде был гауляйтер Генрих Лозе, которого Бергер называл человеком «без проблеска ума, вдохновляемым бескрайней ненавистью к СС», а в Москву предполагалось назначить рейхскомиссаром Зигфрида Каше из СА, одного из уцелевших соратников Рема, – конечно, он хватался за любую возможность испортить дело эсэсовцам.
Мотивы их неприязни к СС были столь же разными, как и они сами. Например, Кох, расист и жестокий угнетатель славянских «недочеловеков», опасался, что эсэсовцы не примут во внимание его принадлежность к расе господ и ограничат произвол. А Лозе восставал против СС из-за того, что они действовали методами ОГПУ. Узнав, что окружной командующий СС в его регионе начал вывозить детей из Прибалтики для «германизации», он сделал ему выговор, а в апреле 1942 года выразил письменный протест: «Подобное похищение детей полицией провокационно и двусмысленно. Большевики тоже с помощью полиции вывозили детей для воспитания в большевистском духе».
Кох чувствовал, что окружной командующий СС по Украине обергруппенфюрер Прюцман за ним шпионит, а потому постоянно стремился ограничить полномочия Прюцмана и даже пытался запретить ему принимать приказы от Гиммлера. Часто поднимался крик, на который сбегался весь штат Коха. Одну такую сцену описал в рапорте от 27 декабря 1942 года сам Прюцман: «Кох заявил, что я его подчиненный и должен принимать приказы только от него. Кроме того, он хотел бы от меня избавиться, потому что ему нужен окружной командующий СС, который бы делал что ему говорят. В дополнение к критике моих действий по долгу службы Кох позволил себе множество оскорбительных замечаний личного плана. Он намеренно хотел обострения разговора. Наконец я откланялся, так как Кох во весь голос объявил, что не верит ни одному моему слову».
Эта сцена иллюстрирует один важный момент: постоянные распри между нацистами на Востоке проистекали не только по причине неуемной жажды власти, присущей руководству СС. Играла свою роль и эсэсовская критика коррупции и беспочвенных претензий коричневорубашечных партийных бонз. А это вело к открытому конфликту между СС и партией.
В результате перемены военного счастья некоторые более умеренные лидеры СС поразмыслили над концепцией «расы господ» и ощутили, что с восточными народами следует обращаться осмотрительнее. Летом 1943 года сам Бергер выступил как смелый сторонник смягченного варианта восточной политики, возглавил «оперативный штаб по политическим вопросам» при министерстве восточных территорий и стал одним из сильнейших союзников Розенберга против самовластного Коха. Тенденция СС к толерантности ужесточала конфликт с Кохом, а он в то время пользовался поддержкой Бормана, шефа партийной канцелярии. Сотрудники СД завели досье, где регистрировали зверства Коха.
Их рапорты и соответственно протесты Коха стали столь резкими, что рейхсфюрер, наконец, вмешался и заявил: «Рапорты СД должны прекратиться, иначе украинские сотрудники СД будут распущены, а их начальник будет арестован». После этого рапорты на Коха действительно прекратились.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
