Они увидели огромный двор, быстро пересекли его, следя за высокими окнами. Хакон оглянулся. Их следы чётко отпечатались на нетронутом снегу. И всё же они чувствовали, что за ними внимательно наблюдают.
Их видел только Кари — огромную толпу Снежных странников, которые разговаривали, смеялись, шутили и с любопытством разглядывали незнакомцев. Это были светлокожие люди с такими же тонкими лицами, как и у него. Из толпы выглядывали дети, мужчины и женщины с нарисованным на коже знаком — белой змеёй. Народ Гудрун. Его народ. Кари охватило волнение; кроме Гудрун, он никогда не видел людей, настолько похожих на него. Резко отвернувшись, он посмотрел на двери замка.
Они были открыты.
Греттир остановился. Потом, задыхаясь, сказал:
— Дальше идите без меня.
— А ты тем временем запрёшь двери? — Брокл грубо схватил карлика за шиворот. — Ну уж нет. Показывай, где Сигни.
Греттир пожал плечами:
— Это не имеет значения, для вас не имеет.
— Зато для тебя имеет, если хочешь жить. Где она?
— Идите через зал. Потом вверх по лестнице.
В огромном ледяном зале стоял пронизывающий холод. В нём не было мебели; повсюду лежал только снег, переливаясь разноцветными огнями — бледно-голубыми и зелёными, отражая свет звёзд, зловещий и холодный. На стенах висели занавеси, белые и серебристые, и щиты из какого-то странного металла. Крышу поддерживали ледяные балки; с каждого по-доконника свисали сосульки, которые были здесь так давно, что многие из них превратились в сверкающие ледяные столбы и натёки. Это был мёртвый дом, где не раздавалось ни звука, где никто не радовался гостям.
В дальнем конце зала они увидели лестницу.
— Сюда? — спросил Брокл. Греттир кивнул.
Кари смело шагнул на ступеньки; остальные потянулись за ним.
— А где все? — прошептал Хакон. — Мы идём прямо в ловушку, я уверен.
— Знаю, — ответила Джесса. — Мы все это знаем. Если тебе страшно, встань у меня за спиной.
Он улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
Ледяная лестница вела наверх, мимо сверкающих стен. Наконец они пришли в какую-то комнату. Джесса выглянула из-за плеча Хакона и едва не вскрикнула от удивления.
В комнате сияло множество свечей — белых свечей всевозможной формы и размеров. Их пламя не металось, а горело в неподвижном воздухе совсем прямо. Посреди комнаты стоял белый стул, на котором сидела Сигни и не мигая смотрела на вошедших. Потом она протянула к ним руки.
— А я почти надеялась, что вы не придёте, — печально сказала она.
— Мы не могли не прийти, — сказал Скапти, подходя к ней.
— А Вулфгар?..
— Его с нами нет. Он остался в Ярлсхольде.
Платье и волосы Сигни как-то поблёкли, сделались светлее, кожа приобрела странный блеск. Вся спинка её стула была обмотана ледяными нитями, спутавшимися в клубки. Эти нити-кандалы висели на её рукавах и запястьях, а когда Сигни встала и пошла вперёд, потянулись за ней.
Сигни хотела дотронуться до пришедших, но её рука прошла сквозь руку Брокла, и тот только покачал головой.
— Как тебе нравится твой меч, Хакон? — спросила она.
Тот с удивлением посмотрел на неё:
— Очень нравится, только он у меня уже давно.
— Правда? — Сигни взглянула на их изношенную одежду, обветренные, небритые лица. В её глазах мелькнул страх.
— Сколько?
— Много недель.
Она сжала дрожащие пальцы:
— Я не знала. Здесь нет времени. Здесь нет ничего, кроме тишины и холода, здесь не с кем поговорить и не к кому прикоснуться…
Глаза Сигни остановились на двери, возле которой стоял Греттир. Старик криво ухмыльнулся. Кари задумчиво потрогал цепи.
— Сможешь?.. — спросила его Джесса.
— Нет. Это колдовство Гудрун. Только она может их снять.
— Уходите отсюда! — Сигни положила свою призрачную руку на его; только Кари мог почувствовать её прикосновение, лёгкое, как листочек. — Тебе не надо было сюда приходить, Кари. Именно ты ей и нужен. Она привела меня сюда, чтобы за мной пришёл ты.
— Я знаю. — Кари повернулся к Греттиру. — Где она?
— Ждёт тебя.
— Тогда показывай, куда идти. Но сначала я должен быть уверен, что с моими друзьями ничего не случится.
— Ну уж нет! — решительно сказала Джесса и взяла Кари за руку. — Ты от меня не отделаешься. Мы все пойдём с тобой.
Кари попытался выдернуть руку, но Джесса держала его крепко.
— Джесса…
— Нет, Кари.
— Как трогательно, — послышался насмешливый голос Греттира.
— Брось, — сказал Брокл, положив руку на плечо Кари. — Она права.
Кари посмотрел на них:
— Да поймите вы, я не хочу подвергать вас опасности…
— Мы не боимся никаких опасностей.
— Пустите меня! Пожалуйста, Брокл! — Кари снова попытался вывернуться.
— Ты никуда без нас не пойдёшь, — твёрдо сказал Брокл. — Слушай, Кари, Джесса права. Это наше общее дело, а не только твоё. Ты не должен всё брать на себя.
— А чем, интересно, вы сможете ему помочь? — внезапно раздался холодный и насмешливый голос. — Этот мальчик тебе не родня, Брокл, сын Гуннарса. Он не твой. Он мой. И всегда будет моим.
Брокл застыл на месте. Выражение его лица сделалось жёстким. Он крепко обнял Кари, и оба, прижавшись друг к другу, повернулись к стоящей в дверях женщине.
Глава двадцать пятая
Ладоней не мыл он, волос не чесал.
Она постарела. Однако была по-прежнему высокой и бледной; длинные волосы заплетены в косы и забраны под серебристую сетку. Накидка цвета теней на снегу, в тусклом свете льда отливающая голубым, прозрачные глаза, которые ничего не выражают.
Она быстро шагнула в комнату, залитую светом свечей, и улыбнулась своей холодной улыбкой, от которой когда-то в ужасе оцепенела Джесса.
Бросив взгляд на Кари, Гудрун сказала:
— Посмотрите на нас, и вы сами это поймёте.
Они молчали. Каждому из них Гудрун принесла горе. Хакона она сделала одноруким рабом, обречённым на каторжную работу на захудалом хуторе. Джессу отправила в безлюдный ледяной Трасирсхолл, у Вулфгара отобрала все его земли, а Скапти на долгие годы превратила в вечно голодного нищего скитальца, живущего подаянием. Брокл был обречён на медленную смерть вместе с её сыном, а самого Кари она заточила в темницу, где тот не имел возможности ни говорить, ни ходить, ни даже видеть людей. Своего отца — ярла Рагнара — он так и не увидел. А потом Рагнар был убит злой колдуньей.
