Сердце у нее упало, так остро она чувствовала боль и унижение, которые он претерпел, но несправедливость привела ее в ярость. А как же теперь будет с новым домом? Разве он им по средствам? И старый уже продан, им нельзя переехать обратно…
Шарлотта знала, что все ее мысли и чувства сейчас отражаются на лице. Ей никогда не удавалось как следует их скрывать, но она изо всех сил пыталась сдержаться и ничем не дать знать мужу, как сильно потрясена. Все же она побледнела и ее затошнило; появилось такое чувство, словно в желудке тяжелый, холодный камень.
– Мы справимся, – вот все, что она смогла сказать, внезапно охрипнув от волнения. Во рту совсем пересохло.
Питт поглядел на нее, тоже бледный. Глаза у него резало, взгляд был усталый.
– Конечно, справимся, – ответил он ласково, хотя еще не знал, каким образом.
Мысль о том, что снова придется идти на должность инспектора, в какой-то другой участок за несколько миль от дома, была слишком горька, чтобы думать о будущем, но это была горькая правда, и приходилось считаться с ней и привыкать к ней. Может быть, ему еще удастся убедить Фарнсуорта направить его, по крайней мере, в Центральный лондонский участок, чтобы он хотя бы работал в знакомом районе и не тратил половину времени на омнибусы туда и обратно. Экипаж ему будет не по средствам.
Некоторое время они сидели молча рядом. Слова были тут не в помощь. Они не могли придумать ничего утешительного, кроме банальных выражений, которые то и дело приходили на ум, но они были бы бесполезны. Наконец Шарлотта пошевелилась, выпрямилась и зажгла огонь в камине гостиной – не потому, что было холодно, а потому, что мерцание пламени утешало и создавало впечатление обособленности от враждебного, холодного мира.
– Карвел наконец признался?
– Нет. – В памяти Томаса опять всплыло лицо Карвела, совершенно отчаявшееся, белое как мел и полное страха, когда его вели в камеру и он встретился взглядом с Питтом; в его глазах застыла униженная мольба. – Нет, он изо всех сил все отрицает.
Шарлотта пристально посмотрела на мужа.
– А ты по-прежнему веришь ему, да? – спросила она, немного помолчав. – Ты все еще думаешь, что это сделал не он?
Питт ответил не сразу. На лице его выразилось смятение, но когда он наконец ответил, голос звучал уверенно.
– Нет. Нет, я не могу поверить, что он по своей воле мог нанести удар Эйдану Арледжу. И если даже он убил его в порыве слепой, безрассудной страсти, то потом сломался бы и даже не попытался бы избежать наказания. Я совершенно искренне уверен, что если бы он сделал это, то принял бы – и более того, приветствовал бы – наказание.
– Тогда тебе нужно обязательно найти, кто это сделал, Томас! Ты не должен позволить, чтобы его повесили за то, чего он не совершал. – Шарлотта опустилась на колени перед мужем. – Должен же быть какой-то способ узнать, кто Палач? Как бы ни был умен, он не может всего предусмотреть; он должен оставить какую-то ниточку, и если мы за нее потянем, осторожно и умно, то распутаем этот клубок и найдем истину.
– Приятно так думать, – сказал Томас, улыбнувшись, – но я уже истощил свой мозг, пытаясь найти разгадку, однако с места не сдвинулся.
– Ты слишком близко стоишь к эпицентру событий, – немедленно откликнулась она. – Ты видишь детали, а не всю картину в целом. Что есть общего у всех жертв?
– Ничего, – ответил Питт, не задумываясь.
– Но общее должно быть! Уинтроп и Скарборо отличались агрессивностью, и ты говорил, что кондуктор был бесцеремонным маленьким начальником. Возможно, он был тоже агрессивен.
– Но Арледж таким не был. Все свидетельствуют, что он был самым любезным и кротким человеком.
– Ты в этом уверен? – Шарлотта с сомнением взглянула на Томаса.
– Да, уверен. Не нашлось никого, кто отзывался бы о нем плохо.
Она задумалась на мгновение, а он молча ждал.
– А это возможно, что все, кроме одного человека, были убиты лишь затем, чтобы скрыть главную жертву, кого Палач действительно хотел умертвить? – сказала она немного погодя. – Может быть, другие были избраны совершенно случайно и для Палача оказалось неважно, кто они и что?
– Но это же бессмысленно, – Питт покачал головой и протянул руку, чтобы убрать со лба жены своенравный локон, выбившийся из ее прически. – Скарборо выманили из дома, чтобы убить. Это вряд ли случайность. Йитс был убит за несколько миль отсюда, в Шепердс-буш. Мы не знаем, где убили Арледжа, а Уинтроп незадолго до смерти катался на лодке по Серпентайну, что само по себе смешно и нелепо. Почему кому-то может понадобиться кататься на лодке в полночь? Никто не станет прогуливаться с незнакомцем. Трудно вообразить подобную прогулку даже с другом.
– Но это понадобилось Палачу, чтобы удобнее было убивать.
– Но как он заманил Уинтропа в лодку? Как ты можешь убедить кого-нибудь поплавать ночью?
Она глубоко вздохнула.
– А… я бы… я бы… уронила какой-нибудь предмет в воду с моста и сказала бы, что если я не достану этот предмет, то буду очень огорчена, – закончила она удовлетворенно. – И сначала бы я уронила шляпу или еще что-нибудь.
– Шляпу! – Он выпрямился, нечаянно толкнув Шарлотту.
– Что? – Она тоже встала. – Ты что? Томас!
– Шляпу, – повторил он. – Но когда мы вытаскивали тело, там была шляпа! И то была шляпа не капитана Уинтропа. Мы не связали ее с тем, что произошло, но она вполне могла иметь к этому отношение. Ее могли бросить, чтобы заманить его в лодку. Ты умница! Блестящая мысль – и такое простое объяснение… – Он с жаром поцеловал жену, поднялся и стал ходить по комнате. – Все это начинает обретать смысл, – продолжал он, и голос его возбужденно зазвенел. – Уинтроп был человек морской, и совершенно естественно было обратиться к нему за помощью, чтобы выловить из воды шляпу, прежде чем она пошла ко дну. Убийца мог вполне притвориться, что никак не может этого сделать даже при помощи весел. Да многим с ними и не управиться как следует! – Томас возбужденно махнул рукой. – Он попросил помощи Уинтропа. Тот, естественно, согласился. Оба сели в лодку – и вот Палач указывает на какой-то предмет, плывущий в воде, Уинтроп наклоняется и… – Он рубанул воздух рукой, словно обрушил удар топора. – …и лишается головы.
– Ну, а как обстояло дело с другими? – спросила Шарлотта. – Что ты скажешь насчет Арледжа?
– Этого мы не знаем. Не знаем, где он был убит.
– Но Скарборо? Кондуктор? – настаивала она.
– Скарборо был убит на Роттен-роу, как раз там, где его нашли. Лошадиная колода была полна крови.
– А Йитс?
– Около конечной остановки омнибуса в Шепердс-буш. А затем перевезен на коляске в Гайд-парк.
Шарлотта на секунду задумалась.
– Создается впечатление, что Арледж был тут самой главной жертвой, а? – сказала она наконец. – За исключением, правда, того факта, что он был не первой жертвой. И каждый раз, когда я начинаю об этом думать, эта мысль кажется мне логичной. – Она пожала плечами. – Но потом я начинаю сомневаться.
