Неслышный, невидимый, словно ночной дух, он скользил мимо приземистых хижин. Там жили рабы, там слышались голоса. Молчаливая тень припала к одной из стен и застыла.
— …Не направлено против рани, — произнес надтреснутый старческий голос. — Если бы это было иначе, боги бы отвернулись от нашего княжества.
— Но они поклоняются Кали, — возразил раб помоложе. — Это сулит неприятности всем.
— Наша госпожа — дочь раджи. Ее не посмеют тронуть.
— Не кричите так громко, — устало прервал спорщиков кто-то.
— Тронут или не тронут, ответьте, куда она подевалась? — включился в беседу еще один голос, задиристый и совсем молодой.
В хижине воцарилось молчание. Сен-Жермен закусил губу. Рабы что-то знали, но что? Спустя минуту беседа возобновилась.
— Зачем бы тогда присылать к нам вооруженный отряд?
— Отряд прибыл со специальным заданием. За инородцами, а вовсе не за госпожой. — Новый ленивый раскатистый голос явно принадлежал старшему из рабов. Не по возрасту, а по положению в доме. Иерархия соблюдалась и здесь.
— Почему же в таком случае они забрали лишь одного инородца, а госпожа наша вообще неизвестно где?
— Она — с другим инородцем. Бхатин сказал, что тот ее околдовал и творит с ней все, что захочет.
Рабы дружно расхохотались. Всех, видимо, забавляло то сложное положение, в какое попала их госпожа.
— Вооруженные люди забрали обоих — и слугу колдуна, и госпожу, — важно промолвил старик.
— А алхимик удрал, — добавил тоненький голосок. Сен-Жермен опознал его — он принадлежал евнуху, охранявшему покои Падмири.
— Он ведь с Запада, там все мужчины трусливы и вероломны.
— Он не мужчина, — возразил задиристый раб. — Один военный сказал, что он — порождение Шивы.
И снова молчание, теперь уже напряженное. Шива — владыка миров, повелитель как живых, так и мертвых, одним дыханием сокрушающий горы, всех восхищал и всех ужасал.
— Госпожа бы заметила это, — пробормотал старик, но остальные зашикали на него.
Сен-Жермен еще постоял у окна, но ничего толкового не услышал. Рабы перескакивали с темы на тему, их разговор походил на чириканье воробьев. Что же произошло, пока он ездил к Шола? В дом Падмири нагрянули вооруженные люди. Что за люди? Стражники Тамазрайши? Почитатели Кали? Или мстители, посланные султаном? Похоже, они никого не убили, но увели с собой Руджиеро. Зачем увели? Куда? Пришельцы хотели захватить и его самого. Почему? И куда подевалась Падмири? Неужели они осмелились арестовать родственницу княгини? Или решились на что-то похуже? Сен-Жермен задрожал. Еще вчера он забавлял ее песенками — греческими и франкскими, и она пыталась ему подпевать. Как мило звучал ее голос! Как весело они хохотали над ее постоянными ошибками в произношении незнакомых ей слов! И вот теперь все это разрушено. Падмири исчезла, а сам Сен-Жермен не знает, что думать и что предпринять. Ему вдруг отчаянно захотелось выдернуть хоть кого-нибудь из ветхой лачуги и трясти до тех пор, пока из него не посыплется правда, но это был бы провал. Рабы не хранят секретов. Что знали, они сказали, а своей идиотской выходкой он бы просто-напросто обнаружил себя. Приходилось признать, что рассчитывать ему особенно не на кого. Сен-Жермен мысленно выбранился, и это странным образом его подбодрило. Что бы ни произошло с Падмири и с Руджиеро, подумал он, успокаиваясь, бери ноги в руки и выясняй это сам.
Рабы продолжали болтать, но Сен-Жермен уже двигался к дому. С хищной грацией черной пантеры он перемахнул через смутно белеющую во тьме балюстраду и оказался на террасе, примыкающей к покоям Падмири. Из гостиной не доносилось ни звука, но дверь была приоткрыта. После секундного колебания Сен-Жермен взялся за ручку и потянул ее на себя. Дверь распахнулась, он впрыгнул в комнату и, чтобы обескуражить возможных противников, закружился волчком, постепенно перемещаясь к дальней стене.
В комнате не было никого, как не было никого и в прихожей. Безмолвие — безучастное, равнодушное — царило и в коридоре, и в спальне Падмири. Они — Сен-Жермен ощутил это кожей — ждали его не здесь. Кто они — определить было пока затруднительно, однако, где прячутся эти люди, он уже мог бы сказать. Лаборатория — вот где расставлены сети. Алхимик должен вернуться в лабораторию — именно к этому, и единственно к этому, выводу должна была привести тупая логика их размышлений. Они затаились там.
Кто он такой, чтобы разочаровывать их? К тому же у него к ним накопились вопросы. Сен-Жермен вышел в прихожую и остановился в раздумье. Как подступиться к жаждущим его крови охотникам, не угодив при этом в ловушку? Он глянул на потолок.
И получил подсказку, дававшую ключ к решению практически неразрешимой задачи, ибо концы толстых балок, входящих в стену, были несколько искривлены.
Само по себе это мало что значило, однако в местах искривления доски потолочной обшивки немного сместились. Сен-Жермен усмехнулся своим мыслям и шнуром, сорванным с рукава венгерской охотничьей куртки, примотал ножны катаны к бедру. Дельце могло выгореть. Он разбежался, резко подпрыгнул и черной свечкой взмыл к потолку. Цепкие пальцы его вошли в щель между обшивкой и балкой. «Ты еще ловок, — мелькнуло в мозгу. — Вот ты висишь, а теперь давай-ка прикинем, что тут возможно сделать еще». Но на прикидки не было времени. Сен-Жермен раскачался и ударом ноги разметал ослабшие доски в стороны, уцепившись за край одной из них носком сапога. Появилась возможность освободить правую руку, с ее помощью он расширил образовавшийся в обшивке проем, потом, извернувшись, заполз в него и несколько минут лежал без движения, опасаясь, что хлипкий настил не выдержит его веса. Настил выдержал, и Сен-Жермен пополз дальше, забирая к гостевому крылу. Под локтями шуршали опилки, в голову набивались паутина и пыль, зато крысами тут и не пахло, и это с известной натяжкой можно было принять как за добрый, так и за предостерегающий знак.
Добравшись до тюфяков, на которых отлеживался Джелаль-им-аль, Сен-Жермен мрачно кивнул. Панель, закрывавшая лаз в потолке, была довольно громоздкой. Предельно сосредоточившись, он принялся сдвигать ее в сторону, стараясь не производить ни малейшего шума. Какое-то время это ему удавалось, потом панель задела за что-то, раздался скрежет, и Сен-Жермен спрыгнул вниз.
— Что там? — раздался испуганный вскрик. Он исходил из угла, прикрытого ширмой.
— Не знаю! — донеслось из другого угла.
Значит, их двое. По меньшей мере, уточнил мысленно Сен-Жермен и с наслаждением оттолкнул в сторону стол, заваленный лабораторной посудой. Тот, опрокидываясь, врезался в стену. Грохот и звон отозвались в ушах погромщика сладкой музыкой. Вслед за столом полетели и стулья. Посуды, конечно, жаль, но, по крайней мере, место для схватки расчищено. Мебель в такой тесноте много опаснее, чем вражеские клинки. Те, впрочем, уже поблескивали в лунных лучах, ибо охотники подступали к добыче. Сен-Жермен обнажил катану.
— Дьявол! — выкрикнул человек, выступивший из-за ширмы. Это был Бхатин, главный евнух Падмири, но свой ятаган он держал как заправский боец. В другом, заходившем сбоку противнике также угадывалась военная выправка. К Сен-Жермену, чуть пританцовывая, приближался Судра Гюристар. Нападавшие, правда, несколько медлили, ибо действие разворачивалось совсем не так, как они планировали. Кто бы мог подумать, что этот жалкий алхимик будет вооружен!
