Мы летели почти час. Горы сменились равниной, затем впереди показалось белое дно пересохшего моря. Я молча просчитывал варианты, прикидывая, смогу ли вырвать оружие у сидевшего слева от меня охранника. По всем прикидкам ничего не получалось, эти ребята действовали вполне профессионально. Стоит шевельнуться, и мне конец — прижатый к моему животу ствол не оставлял в этом никаких сомнений.
Наконец мы стали снижаться. Солнце уже высоко поднялось, жар проникал даже сквозь затемненные стекла глайдера. Еще минута, и опоры глайдера коснулись земли.
— Вылазь… — Фредерик обернулся ко мне, охранник распахнул дверь. Пришлось вылезти, ничего другого мне не оставалось.
Здесь было очень жарко — едва оказавшись снаружи, я почувствовал всю прелесть местного климата. Под ногами хрустел толстый слой соли, до горизонта, куда ни глянь, простиралась белая соляная равнина.
— Я обещал, что отпущу тебя, — сказал Фредерик, с усмешкой глядя на меня. — Что ж, я тебя отпускаю. Уверен, ты приятно проведешь время.
Мне все стало ясно, шансов выбраться отсюда у меня не было. День, от силы два, больше я здесь не выдержу. Но унижаться и выпрашивать жизнь я не собирался. Посмотрев монаху в глаза, я сплюнул себе под ноги, демонстрируя этим все, что я о нем думаю.
— Завтра у нас праздник, — улыбнулся Фредерик, глядя на меня. — День рождения святого Патрика. В этот день у нас принято делать подарки. Держи. — Он кинул на землю пояс с фляжкой. Фляжка упала у моих ног, в ней глухо булькнула вода.
— С чего такая щедрость? — поинтересовался я, внимательно глядя на Фредерика.
— Щедрость? — ухмыльнулся Фредерик. — Побойся бога, о чем ты. Просто так ты будешь дольше мучиться. А теперь прощай, брат Ирвин, и передай от меня привет святому Патрику!
Двигатель глайдера загудел сильнее, машина поднялась в воздух, сделала надо мной прощальный круг и стала быстро набирать высоту. Я следил за ней до тех пор, пока она не скрылась из глаз, засек примерное направление. Впрочем, сделал это так, для очистки совести. Сколько мы летели? Примерно час, это минимум шестьсот километров. Забудем пока про жару, забудем о том, что у меня почти нет воды. Шестьсот километров — это десять дней пути. Даже больше, мне уже приходилось попадать в подобные передряги — правда, без палящего солнца над головой. За первый день можно пройти километров шестьдесят, за второй — от силы сорок. Дальше все зависит от твоей выносливости: сумеешь втянуться, пересилишь боль в костях и мышцах — будешь проходить в день километров по пятьдесят. Ну а не сумеешь…
Итак, десять дней. По раскаленной пустыне, без воды, литр во фляжке ничего не решает. В более безнадежную ситуацию я еще не попадал.
Я поднял пояс с фляжкой, отвинтил крышку. Почти полная. Хотелось пить, но я снова завинтил крышку, понимая, что воду надо беречь. Застегнув пояс, снял рубашку и майку. Взглянул на подаренный Алисой крест — увы, он мне не помог. Но выкинуть его не поднималась рука, поэтому я замотал майкой голову — местное солнце пекло нещадно, надел рубашку. Вздохнул и медленно пошел в ту сторону, куда улетел глайдер.
Разумеется, у меня не было надежды добраться до Храма, уж слишком это было далеко. Но возможно, мне удастся добраться до гор, там можно попытаться найти воду. То, что здесь встречается вода, я знал наверняка — видел, как привозил ее глайдер-водовоз. Эта неказистая мощная машина с цистерной под брюхом и длинными колченогими опорами раз в неделю отправлялась за двадцать километров от Храма к небольшому горному источнику. Стекающая с гор вода собиралась в большом металлическом баке, глайдер перекачивал ее в цистерну и вез в Храм. По крайней мере именно так мне описывал этот процесс брат Пьер. Сейчас, когда с неба нестерпимо палило солнце, бочка холодной воды казалась мне раем.
Часа через два я сделал первый привал. Спрятаться от палящего солнца было некуда, я опустился прямо на землю — точнее, на соль. Жарко… Сняв с пояса фляжку, я медленно отпил глоток.
Пить воду в такой ситуации тоже надо уметь. Ее не надо глотать сразу, так вы никогда не напьетесь. Подержите ее во рту, поболтайте, обязательно смочите губы. И только затем проглотите. Помните о том, что количество выпитой воды — это еще далеко не все. Можно за один присест влить в себя литр воды, через полчаса он выйдет из вас с потом. На этом ваша жизнь кончится. Для того чтобы протянуть подольше, пейте медленно и не спеша. Одного, максимум двух глотков будет достаточно.
Я с сожалением завинтил фляжку. Конечно, Фредерик знал, что делает, давая мне эту воду. И тем не менее она продляла мне жизнь. А пока человек жив, он может бороться.
Десять минут передышки истекли, я встал и пошел дальше. Больше всего я боялся сбиться с пути — в этой одинаковой, куда ни глянь, соляной пустыне это было проще простого.
Не хочу рассказывать о том, как я пережил этот день. Достаточно сказать, что никогда в жизни мне еще не было так мерзко. Когда опостылевшее мне за этот бесконечный день солнце наконец-то скрылось за горизонтом, воды у меня осталось меньше половины фляжки. Вся одежда покрылась слоем соляной пыли, соленый пот разъедал глаза и кожу. Отдохнув в очередной раз, я встал и пошел дальше. Надо идти, сейчас станет прохладнее. В пустыне вообще лучше ходить ночами, а днем отдыхать, пережидая жару в укромном месте. Моя проблема была в том, что здесь, в этом соляном аду, мне просто негде было спрятаться.
Потом пришла ночь, принеся с собой желанную прохладу. Я подозревал, что уже сбился с пути, но все равно шел — не было у меня другого выхода. Местные звезды не могли служить надежным ориентиром, но помогали хоть как-то ориентироваться и идти приблизительно в одну сторону. Не знаю, сколько я так шел, — знаю лишь, что, когда окончательно выбился из сил, небо уже начало светлеть…
Проснулся я от все той же проклятой жары. Поднявшись с соляной корки, огляделся. Ничего нового, все тот же бесконечный пейзаж, все то же опостылевшее солнце — оно уже поднялось над горизонтом, его лучи с каждой минутой набирали силу. Сняв фляжку, поболтал ее, слабый плеск воды заставил меня нахмуриться. Я думал, там больше… Открутив крышку, отпил крошечный глоток, его хватило лишь на то, чтобы смочить губы. Словно и не пил… С трудом поднявшись, я побрел дальше.
Солнце, солнце, одно лишь солнце, И еще эта проклятая соль. Это конец… Я продолжал идти, уже понимая, что это бесполезно. Проклятый Фредерик — если бы он не дал мне воду, я бы уже был мертв. Смерть — это не так уж и плохо. Хотя бы иногда…
После полудня я допил последнюю воду. Долго выцеживал последние капли, потом, когда вода кончилась, с грустью взглянул на фляжку. Все, можно ее выкинуть. Лишний вес. Надеяться на то, что мне встретится вода, не приходилось. Но расстаться с фляжкой я не смог. Это было глупо, но выкинуть ее для меня было равнозначно смерти. Словно потерять надежду, поэтому я снова прицепил ее к поясу, поднялся с земли и пошел.
Часа через два я заметил какие-то облака — далеко, на горизонте. Или это марево? Да нет, облака. Мне очень хотелось, чтобы это было так…
