Иногда, очнувшись, она не могла понять, где находится. Иной раз считала, что в скальной деревне. И однажды увидела Дэйму. Та сидела чуть поодаль, скрестив руки на груди, улыбаясь, глядела на Маару. Потом протянула к воспитаннице руки.
— Дэйма… Я не смогла отблагодарить тебя… Я ни разу не сказала, как люблю тебя, а ведь без тебя меня давно уже не было бы на свете.
— Не плачь, Маара, — сказала Дэйма, превращаясь в Данна. — Тебе уже лучше, ты скоро поправишься. Выпей-ка это. — И Маара проглотила какой-то горький отвар, обжегший желудок.
Лета поднялась первой. Высокая женщина помогала ей передвигаться по комнате, заново учила ходить. Лета поправлялась, но Даулис все еще лежал трупом. Маара с тревогой наблюдала за мрачными лицами склонявшихся над ним Данна и высокой женщины. Она зарыдала от жалости, от нежелания терять этого спасшего ее человека.
— Что, что, Маара, где болит? — заспешил к ней Данн. Но болело у нее сердце, болело за Даулиса, доброго Даулиса, умирающего в болотной глуши.
Даулис не умер, но поправился последним. Лета и Маара уже научились ходить, даже покидали дом, хотя и ненадолго: холод и сырость загоняли обратно, — а Даулис все не приходил в себя. Молодые женщины начали самостоятельно питаться, в основном кашей, которую варила хозяйка, вдова Мавид, перебивавшаяся доходом от редких постояльцев, которых ей поставляли лодочники. Большинство путешествующих предпочитало более удобные места для ночлега. К болящей команде она проявляла доброту и редкостное смиренное терпение, не раз отправляла Данна спать, дежуря возле больных. Данн исхудал, почти не спал и плохо питался. Они с Маарой как будто вернулись к худшим временам, осматривали друг друга, словно бы знакомясь вновь, уговаривали друг друга побольше есть. Глядя на них, Мавид рассказала, что у нее тоже был брат, но умер, и теперь она вспоминает о нем каждый день. Потом она рассказала, как Данн вел себя все это время, как он выхаживал всех, особенно Маару, как он буквально вырвал сестру из когтей смерти. Без него ей бы точно не справиться, куда там!
Когда Даулис снова пришел в себя, все трое сидели рядом с его поддоном. Он слабо, однако уже не корчась от боли, улыбнулся, и глаза всех увлажнились. Лета зарыдала, принялась целовать его руки.
— Лета, дорогая… — прошептал он и снова закрыл глаза. Но уже на следующий день Даулис поднялся, принялся обучаться хождению, поддерживаемый Летой и еще кем-нибудь.
У Мавид они провели месяц, и она сказала, что снова почувствовала себя в семье. Маара оставила доброй вдове четыре золотые монеты, и растроганная Мавид, плача, обняла ее. Теперь она отремонтирует крышу, запасется провиантом, и снова у нее будут гостить проезжающие. Их несчастье обернулось для нее неслыханной удачей.
От хозяйки они узнали кое-что о затопленных городах.
— Давно это было, — сказала Мавид и растопырила десять пальцев, и уперла их в стол, и повторила это движение десять раз.
— Сто лет, — сказала Маара. Но Мавид снова проделала то же самое.
— Двести.
И еще раз.
— Триста лет.
Триста лет назад лед начал таять, земля заболотилась и города утонули.
— Уходит лед, уходит, — говорила Мавид. — Я еще девочкой была, когда родители меня возили на крайний север Ифрика. Это не так уж далеко. Вдалеке виднелись громадные ледяные горы. А Срединное море, совсем пересохшее, до дна промерзшее, начало наполняться водой. Долго-долго оно совсем безводным было, долго… — Она снова вытянула пальцы, скептически глянула на них. — Нет, какие уж тут счеты…
От Мавид они решили отправиться дальше на большой лодке с парусом, с высоким бортом, настоящим полом и с комнатами под ним. Здесь уже могли проходить такие лодки; если и не везде глубоко, то глубоких проходов хватало до самого места высадки, откуда им предстояло продолжить странствие по суше, до Центра.
— Даулис, откуда ты все это знаешь? — удивлялся Данн. — Пути, постоялые дворы, порядки местные…
Даулис улыбнулся:
— Потому что махонди держатся вместе, так? — догадалась Маара.
— Да. Уж хорошо это или плохо…
— Понимаю твои сомнения.
— Не так все просто, Маара.
— Но заваривается густая каша, а мы с Данном к этой каше приправа?
— Если бы просто приправа. Боюсь, что на вас все и держится. Без вас этой каши не сваришь. Многого не могу сказать, но вы и сами ребята сообразительные. Конечно, позже вы все узнаете, все подробности.
От пристанища Мавид движение ускорилось, ибо можно было следовать прямым курсом, не виляя между островками и песчаными проплешинами. Затопленные города стояли здесь на белом песчаном дне, и Маара, перегибаясь, думала, что так когда-то на эти крыши смотрели с неба птицы. Города так же недолговечны, как и сны. Как и люди. Она вспомнила Мерикса. За все время болезни он не привиделся ей ни разу. Все, кого она любила когда-то, — нет их больше. Один лишь Данн остался. Ее маленький братик.
Лодочник сказал им, что задерживаться на заходы в береговые гостиницы нет особого смысла, можно ночевать и на борту. Первую ночь они так и провели: бросили якорь и заночевали в кабине под палубой. Однако сырость от близости воды, ночные туманы да жутковатые порхающие огни настроили женщин на другой лад. Об огоньках лодочник со смехом сказал, что местные считают их горящими глазами мертвецов, но на самом деле это мелкие ночные мошки. По поводу подводных городов он заявил, что старается на них не смотреть, чтобы зря не расстраиваться. «Все равно нам уж так не построить».
На следующий вечер путешественники предпочли большой постоялый двор с горячей водой и хорошей кухней. Конечно, болезнь прошла, но для полной поправки выздоравливающие нуждались в полноценном отдыхе и питании. Четыре ночи подряд они спали в комнатах путевых гостиниц, а лодочник ворчал, что они бросают деньги на ветер, ибо могли бы ночевать на борту, ничего не потратив. И, решив, что имеет дело с богатеями, затребовал добавку. В итоге от четырех монет к концу пути у Маары осталась лишь одна. Деньги Леты пока решили не трогать, у Даулиса мало что осталось, Данн все порывался вырезать монеты из себя, но остальные его удерживали.
Когда они утром покидали последнюю гостиницу, владелец, боязливо оглядываясь, громким шепотом сообщил, что ими интересовался гонец из Центра.
— Кажется, вы опаздываете, — пробормотал он.
— Похоже, они тут перед Центром трясутся, — заметила несколько позже Лета.
— Если б они знали всё… — неопределенно ответил Даулис.
Они проводили взглядом белый парус, удалявшийся от берега. Песчаная дорога вела от причала на северо-запад мимо болот и озер, по равнинам и мимо холмистых пустошей. По холодному голубому небу тянулись обрывки белых облаков, и Маара подумала, что снег выглядит точно так же. Мысли невольно обращались к льду и снегу, так как лишь два дня пути отделяли их от берегов Срединного моря, за котором в ясный день можно было увидеть белые громады ледяных гор. Скоро они увидят лед, белое пространство древней карты в зале собраний, скрывающее всю северную половину этого мира, громадного шара, поплавком болтающегося в пространстве. А на шаре этом запечатлелись грубые очертания
