работе с транссексуалами. Если у транссексуала обнаруживается достаточно сильный гомосексуальный потенциал, да к тому же констатируется богатый опыт однополой любви, врачу есть на что опереться, отговаривая пациента от кастрации, ампутации полового члена и прочего членовредительства. Тот начинает, наконец, принимать во внимание очевидный факт, что после операции он, скорее всего, потеряет возможность испытывать оргазм, лишится привлекательности в глазах своего гомосексуального партнёра, и что он вообще рискует остаться ни с чем.
Напротив, особенность работы с латентными гомосексуалами, стремящимися, подобно Яну, обрести гетеросексуальность, заключается в том, что врачу приходится обходить молчанием истинную причину их половых нарушений. Существенную помощь оказывает в таких случаях библиотерапия. Она позволяет подменить разговор о собственных проблемах пациента обсуждением коллизий, описанных в книге. Так преодолевается невротическое сопротивление и снижается уровень гомосексуальной тревоги. Параллельно активируется гетеросексуальный потенциал либидо. Впрочем, если в процессе самопознания взгляды больного меняются настолько, что он не только осознаёт свою гомосексуальность, но и начинает расценивать её как неотъемлемую часть своего Я, позиция врача также может существенно измениться.
Решение сексолога расширить границы половой активности пациента, наделив его способностью к гетеросексуальной близости (как это было в случае с Андреем “Рембо”), может вызвать протест у Алексея Зосимова. Ведь он полагает, что если “некоторые люди пьют преимущественно чай, другие предпочитают кофе, третьи любят и то, и другое, — не делим же мы из–за этого людей на “чаепивцев”, “кофепивцев” и “бипивцев”! Сексуальность, конечно, штука более сложная и важная, но в известной мере эта аналогия действует и здесь”. Боюсь, однако, что при всём её остроумии, эта аналогия некорректна, если речь идет о “ядерной” гомосексуальности.
Более уместной была бы в этом случае аналогия с леворукостью. Если у правшей доминирует левое полушарие головного мозга, то у левшей — правое. Эта врождённая особенность вовсе не сводится к простой зеркальной замене доминирующих полушарий. У левшей иная, чем у правшей, нервная организация. Многие врождённые естественные способности левшей кажутся “нормальным” правшам странными и труднодостижимыми. Кстати, среди левшей нередки талантливые люди; в их числе был и Леонардо да Винчи (не знаменательна ли эта двойная нестандартность титана эпохи Возрождения?!). В наши дни педагоги отказались от попыток переучивания левшей в правши, как от затеи нелепой и ничего, кроме вреда, не приносящей. Но если уравнивание левшей в их правах с правшами и амбидекстерами (“равнорукими”) прошло без особых потрясений, с гомосексуалами дело обстоит гораздо сложнее. При всём этом надо учитывать, что сексуальному меньшинству и вне рамок сексуальной сферы свойственны свои особые эмоции, вкусы и интересы. Остроязычный персидский поэт Закани посоветовал однажды устроителям пиров: “Не сажайте рядом мужеложца и шлюху!”.
Гетеросексуальная активность расценивается обществом как показатель успешной социальной адаптации мужчины. Поэтому множество молодых людей со страхом (порой вполне осознанным, как у Сергея или у Романа Руленко, пославшего письмо в Интернет) стремятся подавить свои гомосексуальные желания и влечения. Хотя этот страх достаточно часто принимает невротические формы и потому нуждается в коррекции, он нередко выполняет защитную функцию. Когда речь заходит о гомосексуальности, то предрассудки, конформизм и механизмы психологической защиты тесно переплетаются друг с другом. Выбор наиболее целесообразной тактики поведения удаётся пациенту лишь с помощью врача. Ведь сам пациент не способен оценить все факторы, определяющие его гомосексуальность. Половое влечение и поведение определяется многими, порой противоположными моментами: врождёнными особенностями функционирования нервных центров; противоречивыми неосознанными психологическими установками, сложившимися в раннем детстве; своеобразным (и меняющимся в зависимости от жизненных ситуаций) балансом сил, блокирующих то гетеросексуальный, то гомосексуальный потенциалы.
Любая форма би- и гомосексуальности требует детального анализа для выбора адекватной тактики полового поведения, максимально соответствующей характеру личности, типу половой конституции, сексуальным и эмоциональным предпочтениям, а также социальным установкам пациента. Со временем к сексологу будут обращаться все однополые пары, не дожидаясь невротического срыва и разрыва любовных отношений. Может быть, это сделает гомосексуальные связи более счастливыми и стабильными, и вместе с тем обезопасит партнёров от заболевания СПИДом и венерическими заболеваниями. Александр Зиненко в своём фильме “Другие” объясняет непрочность гомосексуальных браков бытовыми сложностями и отсутствием детей, скрепляющих обычный брак. Думается, что главное всё–таки в интернализованной гомофобии, этой ржавчине, разъедающей чувства большинства гомосексуалов, обычно неосознанной, часто уживающейся с невротической “гомосексуальной гордостью”, и, тем не менее, зловеще болезнетворной. Она–то и нуждается в осознании и преодолении, что невозможно без помощи врача, ведь речь идёт о невротическом развитии, уходящем своими корнями в детство.
Сексолог часто сталкивается со сложным переплетением расстройств, связанных с органическим поражением головного мозга и невротическим развитием пациента. В этих случаях применяются специальные препараты, психотерапия, тренировка тех или иных поведенческих навыков, осуществляется многолетнее наблюдение за больным. Иллюстрацией может служить, например, история болезни Максима, подробно обсуждавшаяся в первой главе. Она же продемонстрировала нецелесообразность и невозможность любых попыток сексуальной переориентации, если речь идёт о пациентах, подобных Максиму и его другу Леониду. Разумеется, всякое может случиться, но с большинством пациентов вопрос об этом не встаёт. Работы хватает и без того, слишком уж геи отягощены невротическими расстройствами.
Словом, проблемы психотерапевтической коррекции лиц, практикующих гомосексуальную активность, решаются строго индивидуально. Одни пациенты готовы и способны с помощью врача расширить диапазон полового влечения, оставаясь при этом геями. Другие к подобному предложению относятся враждебно, так что навязывать им его бессмысленно и незаконно. Наконец, есть пациенты, у которых гетеросексуальный потенциал полового влечения блокирован по механизму невроза. Способность к близости с представителями противоположного пола, обретённая ими в ходе лечения, вовсе не означает смены их сексуальной ориентации; просто всё становится на своё место.
Порой при психотерапевтической коррекции гомосексуальности из триады — врач, сознание пациента и его подсознание — последнее слово остаётся за бессознательным.
Сделайте меня “натуралом”!
Клинический пример. Н. появился в сексологическом кабинете в возрасте 35 лет; худой, длинный, сутулый, затравленный и измученный.
— Может ли сексология избавить меня от влечения к подросткам и от гомосексуальности?
— Сексология не обещает, но попробует. А вы сами действительно этого хотите?
В ответ Н. обречённо махнул рукой. Что означал этот жест, мне было хорошо известно. Ведь до Н. в моём кабинете побывали его младший брат, преуспевающий инженер–ядерщик, отец и даже бывшая жена, врач–педиатр.
В детстве и молодости у Н. не замечали никаких половых отклонений. Он рос болезненным мальчиком, много времени проводил дома без товарищей. Учился в школе и в институте средне. Работая после окончания юрфака следователем, он проявил незаурядные способности, быстро продвинулся по службе, женился, получил ведомственную квартиру, обзавёлся дочерью.
Благополучие рухнуло в одночасье, когда выяснилось, что Н. принуждает подростков, находящихся под следствием, вступать с ним в половую связь. Суд, развод с женой, потеря квартиры —
