иду к моему Господу занять место в Его свите. Глядите! Вот сам архангел Михаил за мной пришел! — Он указал на дверь. Я никого не видел, но не усомнился в его словах. Лицо Давида сияло.
Слезы подступили к моим глазам; я поднес его руку к губам и поцеловал.
— Прощай, Давид, лучший из друзей. Кланяйся от меня Ганиеде и Талиесину.
— Непременно, — отвечал он еле слышным шепотом. — Прощай, Мирддин Бах. Прощай, Гвителин. — Он поднял руку и сказал: — Возрастайте в вере, укрепляйтесь в любви, друзья мои. Смело творите добро, ибо ангелы стоят наготове, чтоб вам помочь. Прощайте...
Улыбка осталась на его лице и после того, как отлетел дух. Он умер, как жил — мирно, ласково, любя.
Сердце мое рвалось надвое, и я плакал — не от горя, но оттого, что великая душа покинула этот мир и люди ее лишились.
Гвителин склонил голову и тихо молился, потом взял руки епископа и сложил их на груди.
— Теперь я отвезу его домой, — сказал он. — Он просил, чтобы его похоронили возле церкви.
— Так будет лучше всего, — отвечал я.
— Тут нет твоей вины, Мирддин, — неожиданно промолвил Гвителин. Я поднял глаза, и он продолжал. — Он сам хотел сюда ехать. Вчера вечером он сказал мне, что коронация Аврелия — одно из величайших свершений в его жизни.
Я смотрел на лицо Давида, к которому, казалось, вернулось что-то юношеское, и мне вспомнилось, как он возлагал венец на мою голову. Мало осталось в живых тех, кто это помнит, разве что как сказку, слышанную от дедушки. Однако я помнил и, нагнувшись, поцеловал Давида в щеку.
— Прощай, добрый друг, — прошептал я, резко встал и шагнул за дверь — не из-за недостатка уважения, но потому, что Давид отошел в мир иной и я его проводил. Теперь мне предстояло заняться земными делами, если я хотел спасти хоть что-нибудь из-под обломков вчерашнего крушения.
Глава 11
Скажите мне, что я мог сделать? Вы, видящие все так ясно, ответьте. Прошу, дайте мне свой безошибочный совет. Вы, кто покрывает себя вечным неведением и выставляет его напоказ, словно бесценную ризу, кто почитает свою слепоту за добродетель, кто зовет благоразумием свой страх, скажите: что вы сделали бы на моем месте?
Великий Свет, избавь меня от злобы мелких людишек!
Враг бесконечно изобретателен, он не дремлет и неустанно плетет козни. Однако злу свойственно в конечном счете действовать себе на погибель, а великому злу — особенно. А Господь Иисус Христос, Царь Небесный, направляет все сообразно Своей воле, так что все в конечном счете обращается к Одному. Это следует помнить.
Однако в блеклом свете того безрадостного утра я пребывал в отчаянии. Вскоре местные князьки услышат о соперничестве между братьями. Всегда найдутся те, кто сумеет успешно применить самое, казалось бы, негодное орудие. Игерна станет в их руках клином, который они вобьют между Утером и Аврелием, чтобы поссорить их, а поссорив, взбунтуются против Аврелия и поддержат Утера, чтобы скинуть и его, как только будет покончено с Аврелием.
И королевство вновь рассыплется на множество раздробленных, воюющих между собой племен и княжеств. Остров Могущественных погрузится во мрак.
Итак, Аврелий полюбил Игерну и стремился назвать ее своей. Не зная о любви брата, он окружил ее пылкими ухаживаниями. Горлас одобрял его намерения и даже всячески торопил свадьбу. Выдать свою дочь за Верховного короля значило для него возвыситься безмерно. В любом случае Горлас никогда не отдал бы ее Утеру.
А Утер, которому упрямство не позволяло пойти к брату, а гордость — к отцу Игерны, терзался в горьком молчании.
Видя, что дело Утера безнадежно, я поддержал Аврелия. Утер досадовал, но ничего прямо не говорил. Он любил Игерну, но еще сильнее любил брата. Связанный тремя крепкими канатами — долгом, честью и кровью, — он вынужден был стоять в стороне и смотреть, как брат похищает свет его жизни.
Разумеется, мнения Игерны никто не спрашивал. Она могла лишь повиноваться отцовской воле, а желание Горласа было вполне ясным. Как только он увидел возможность этого брака, он принялся всеми средствами прокладывать ему путь.
Вскоре Аврелий с Игерной обручились; венчаться решили в праздник Пятидесятницы.
Про свадьбу рассказывать не буду; вы можете услышать про нее от бродячих арфистов, которые изрядно приукрасили и расцветили подлинные события. Однако народ хотел запомнить этот союз именно таким.
По правде сказать, Аврелий толком и не женился. В первые месяцы после коронации он был беспрерывно занят: укреплял страну, строил и перестраивал в Лондоне, Эбораке и других городах, учреждал церкви, где была в них нужда.
В новые церкви он назначил епископов: на место Давида в Лландафе Гвителина, в Город Легионов Дубриция, в Эборак Самсона — людей добрых и благочестивых.
Утер провел в терзаниях остаток зимы. Весна не принесла ему радости. Он отощал, стал раздражительным, словно пес, которого держат на цепи и не подпускают к хозяйскому очагу. Он огрызался, стойло к нему обратиться, и слишком много пил в надежде, что вино притупит боль от сердечной раны. Но оно лишь усиливало его мучения. Более несчастного и неприятного человека трудно было сыскать.
Зимнее нападение на Горласа не забыли. Весной, как сошел снег, возобновились набеги на среднюю и западные части объединенного королевства. Вскоре стало известно, что их возглавляет Пасцент, единственный уцелевший сын Вортигерна. Снедаемый жаждой мести, он привлек на свою сторону некоего Гиломара, мелкого ирландского правителя, всегда готового поживиться за чужой счет.
Вероятно, Горлас по дороге в Лондон случайно наткнулся на Пасцента, который с немногочисленными сподвижниками дожидался прибытия Гиломара. Пасцент, испугавшись, что война закончится, не начавшись, предпочел атаковать Горласа, но потерпел поражение, хотя и остался в живых. Аврелий не очень страшился Пасцента. Единственная опасность состояла в том, что к нему могли потянуться мятежные вожди. Вот почему Верховный король решил побыстрее разделаться с Пасцентом и Гиломаром, пока никто другой не успел к ним примкнуть.
Так что весной Аврелий готовился к свадьбе и к войне. Свадьба могла бы и подождать, но война — нет. Тогда я и принял решение, которое навлекло на меня всеобщую ненависть и презрение, хотя тогда оно было единственно разумным.
Чтобы избавить Утера от мучений на свадьбе брата с любимой женщиной, я предложил Аврелию отправить его против Пасцента и Гиломара. Аврелий, разрывавшийся между бесчисленными делами, охотно согласился, добавив: «Езжай
