сказала Азра. — Твои кишки будут выворачиваться от боли, кости будут трещать, глаза лопнут, а кровь превратится в яд. Вот такая кончина ожидает тебя. А потом мы поднимем твой труп и превратим в лича. И ты будешь долго, очень долго служить Великой Госпоже в этой ипостаси.
— Вообще-то, ты встряла в чужой разговор, ведьма. Госпожа, кажется, ваша раба слишком многое себе позволяет.
— Она имеет на это право, — фигура выдохнула, и крохотные ледяные кристаллы с лёгким звоном начали падать на невидимый пол. — И она права — именно такой будет твоя смерть, как только вы покинете эту обитель.
— А зачем мы сюда вообще пришли, если не секрет?
— Какой же ты неугомонный, — но в голосе женщины недовольства он не услышал. — Давненько мне таких не попадалось. Азра привела тебя сюда, чтобы получить моё разрешение на твою послежизнь. И я даю такое разрешение.
— Погоди, погоди, госпожа. Ты же Смерть. Какая ещё послежизнь?
— А как, по-твоему, действует некромагия? Имеющие особые силы взывают ко мне, и я дарую им возможность повелевать умершими. Обычно личное свидание не требуется — только в особых случаях, таких, как с тобой.
— И всё равно, не пойму, — Дилль даже головой помотал. — Смерть должна уничтожать, а ты даришь новую жизнь, пусть и другую. Как же так?
Снова послышался мелодичный смех — будто разом зазвенели тысячи колокольчиков. От этого металлического смеха душа Дилля жалась в тугой клубок, а старуха вновь рухнула на пол.
— Какая любознательная жертва попалась сегодня, — сказала женщина. — Ну, хорошо, давай поговорим. Что ты знаешь обо мне?
— Ну-у, всё живое когда-нибудь умирает, — задумчиво протянул Дилль. Как ни странно, он потерял страх перед этим существом в образе женщины. Наверное потому, что терять больше было нечего. — То есть, ты, госпожа — противоположность жизни.
— А также я и есть жизнь. Всё живёт за счёт убийств кого-нибудь другого. Трава выбирает из почвы полезные вещества, траву ест скот, на который охотятся хищники. Хищники тоже умирают, разлагаясь в почве и давая жизнь новой траве. Круг замкнут, его ни прервать, ни начать заново. Так было всегда, так и будет.
— Борьба и единство противоположностей, — вспомнил Дилль лекции Шетерна. — Да, кажется я понимаю. Прости, госпожа, но тогда зачем ты нарушаешь свои же законы, позволяя мёртвым разгуливать по владеньям живых? Они не становятся перегноем, не дают пищу новой жизни, они выпадают из твоего замкнутого круга.
— И неупокоенным приходит конец. Ты знаешь об этом не понаслышке — ты же сжёг не одну сотню поднятых. Так что они просто временно вне всеобщего круга жизни и смерти. Они обладают послежизнью по воле моих верных слуг.
— Но разве Единый твой слуга? А те, кого он поднял? Те, что умерли триста лет назад и которые сейчас охраняют Запретный предел? Почему они живут послежизнью?
— Единый или простой ученик некромага — какая мне разница, кому даровать частичку силы? Достаточно того, что просящий знает, как просить.
— Но зачем? — с горячностью воскликнул Дилль. — Зачем ты позволяешь этим старухам губить толпы народа? Ведь смерть и жизнь идут рука об руку — разве не случится перекоса, если возобладает одна из сторон? Я не представляю себе мир, в котором нет смерти. Вечная жизнь — хуже казни не придумаешь. Никто не умирает, никто не торопится жить. Такой мир был бы просто ужасен, существуй он на самом деле.
— Рада, что ты это понимаешь, — в голосе женщины проскользнула усмешка.
— Но ведь и обратное плохо! Вампиры рассказывали, во что превратили их мир демоны. В сожжённое пепелище. Там, где нет жизни, нет и смерти, ведь там попросту некому умирать.
— Надо же, как ты проникся философией, — женщина рассмеялась. — Ещё немного, и ты убедишь меня, что меня не существует.
— Но, согласись, госпожа, — Дилль уже не замечал, что давно обращается к высшему существу на «ты», — что мёртвый мир — плохой мир. Тебе нечего там делать.
— Да, демоны — мои верные последователи, зачастую слишком стараются, — новый вздох принёс новое облачко звенящих кристаллов. — Ты прав, в некоторых мирах мне больше делать нечего — моей власти там нет.
— Значит, ты должна сама пропалывать грядки, чтобы не дать сорнякам загубить урожай. Но демоны далеко, а эти ведьмы — здесь, в моём мире. И они всеми силами стараются лишить тебя, Великая госпожа, власти. На словах они превозносят тебя, на деле — убивают саму Смерть.
— Бр-р! — фигура совсем по-человечески потрясла головой. — Ну ты и загнул, адепт. То есть, ты хочешь сказать, что чем больше убивают мои слуги, тем я становлюсь слабее?
— Люди — не черви. Это ведь деля червяка надвое, ты умножаешь его надвое, — Дилль снова вспомнил один из философских казусов из лекций Шетерна, — Был один, стало два. А мы, люди, просто погибаем.
— Какая прелесть, это сравнение с червяками, — женщина рассмеялась так искренне, что Дилль тоже разулыбался. — Никогда такого не слышала. Ты забавен.
— Госпожа, дозволь мне увести этого мага, — проскрежетала старуха. — Мы вскоре принесём тебе его кровь.
— Я и без вашей помощи готов отдать свою кровь госпоже, — резко оборвал ведьму Дилль и повернулся к женщине в светлом плаще. — Великая Госпожа, от тебя ничто не укроется. Ты знаешь, что перед тем, как попасть сюда, я был готов умереть. За последнее время я много раз был за гранью жизни, но, похоже, время моё кончилось. Прошу тебя, дай мне умереть в бою, а не будучи беспомощной овцой.
— Чего захотел, — расхохоталась Азра. — Ты обречён — Великая Госпожа уже решила твою судьбу.
Дилль, не обращая внимания на зловредную старуху, смотрел в чёрный овал под светлым капюшоном. Он понимал, что ничем не может повлиять на ту, которая снабжает частичкой своей силы самого Единого, по сравнению с которым сам Дилль был всего лишь младенцем.
Женщина молчала, превратившись в неподвижную статую. Старуха тоже умолкла, лишь было слышно её хриплое дыхание.
— Ты не был рождён воином. Но иногда ты был хорош — особенно в лагере тилисцев, — произнесла наконец женщина. — Ты просишь о милости, но что ты готов дать взамен? Свою жизнь? Так ведь она и без того станет моей.
— Что я должен сделать, госпожа?
— Стань моим верным слугой и неси своему миру мою волю. Мне нравится, когда мои слуги отнимают жизни у тех, кто обладает душой. Я люблю войну, кровопролитие и тех, кто правильно понимает мои желания. У тебя друг каршарец, а каршарцы — одни из моих любимцев. Ты состоишь в клане вампиров, которые являются образцами воинов. Ну, что? Готов ты стать
