думаешь?
— Неважно. Не хочу сейчас об этом говорить, — отмахнулся Илья и зашагал быстрее. Оторвался от озадаченного Алексея и скрылся в бараке.
— Что с ним? — Алексей обратился к не менее хмурому Никите. — Он как будто сомневается.
— И я его понимаю, — вздохнул тот. Подобные чувства он когда-то испытывал к Тане. Он тоже чувствовал ту влюблённость, о которой сейчас, заикаясь, пытался рассказать Илья. Но, в отличие от того, влюблённость Никиты уже переросла в любовь. Выдержала проверку бытом, проверку временем, проверку расставанием.
— Блин, — Алексей зло пнул попавшийся под ноги камешек. — Вкусил запретный плод и теперь убивается из-за пилотки, что ли? У него этих пилоток ещё вагон и маленькая тележка будет.
— Зря ты так, Лёха, — укоризненно произнёс Никита. — Ведь ты тоже не дурак. Догадываешься, что, возможно, уже не будет ничего.
Алексей замер на месте, ведь только сейчас понял, что беспокоит друзей. Только сейчас понял смысл слов, сказанных Никитой. А потому, когда они вернулись в комнату и обнаружили Илью, ищущего смысл жизни в потолке, он решил, что с моральным состоянием звена надо что-то делать. Он не желал видеть друзей хандрящими. Они должны отдавать отчёт, что стоит на кону. Не бояться, а смело идти навстречу неизвестному будущему.
— Так, ладно, — Алексей приземлился на койку рядом с Никитой. — Давайте расставим все точки над "ё". Смело говорите, что вас беспокоит. Здесь все свои. Поэтому не подбирайте слов. Выговаривайтесь.
Илья некоторое время хмурился и надувал губы. А потом всё же решился: он вспомнил, что с друзьями всегда мог поговорить о наболевшем. Они всегда его поддерживали.
— Тогда я скажу первым, — он сел на койке. — Да, мне страшно. Я страшусь того, что ждёт нас впереди. Из памяти просто так нельзя стереть то, что произошло с флотом. В одно мгновение. И вновь столкнуться с подобным, мне… Да! — уверенно произнёс он. — Я боюсь за себя. И не стесняюсь в этом признаться. Боюсь, потому что теперь мне есть ради чего жить. Не поверите, возможно, но я даже стал строить планы… И я боюсь не только лишиться того, что обрёл, но и не иметь будущего.
Илья торопливо высказался, будто вытолкнул пробку из бутылки шампанского, и опустил зад обратно. Собственной речью он лишь ухудшил ситуацию. Теперь он действительно нервничал. Впервые за всё время, проведённое на военной базе, он задумался о том, что выбрал не ту стезю. Что ему здесь не место.
— Ник? — Алексей подтолкнул Никиту к действию.
— К-хм, — тому было ужасно неловко. Он никогда не любил изливать душу. — Мне тоже страшно, Лёх. Но не за себя. Мне страшно за тех, кто останется здесь, на Земле. Кто будет меня ждать и надеяться, что я вернусь. Но в холодный пот меня бросает именно тогда, когда я представляю, что ними будет, если я так и не вернусь. Понимаешь? Таня… Когда Таня говорила, что боится остаться молодой вдовой, я буквально немел. Я словно чувствовал её боль, чувствовал её опасения… Но, признаюсь, до сего дня я не понимал в полной мере, что её так беспокоит. Потому что считал себя неуязвимым. Лишь после слов Потапенко, что у нас осталась неделя, я как будто очнулся. Я осознал, что мы улетим и можем не вернуться. А Таня, один раз уже едва не ставшая вдовой, всё же станет ею. Вот что меня больше всего пугает. Поэтому мне сейчас очень сложно держать себя в руках. Очень сложно сопротивляться желанию начать строчить рапорт.
После слов Ильи Алексею показалось, что он съел лимон целиком. Но после слов Никиты во рту ощущался вкус целого ведра лимонов.
— Ваши опасения понятны, — он очень старался сдерживать негатив и не кривиться лицом. — Это опасения обычного человека из плоти и крови. Но не забывайте, что мы таковыми не являемся. Да, мы не роботы. Но мы и не простые люди. Мы — лётчики! Пилоты, от которых зависят, не побоюсь этой цифры, миллиарды жизней. Мне удивительно слышать такие слова от вас, если честно. Вы не забыли о чувстве долга? Не забыли об опасности, которая нависла над всем человечеством? И кто, если не мы, защитит его? Плевать, что ждёт нас впереди. Мы обязательно встретим ту инопланетную тварь. Встретим и сразимся с ней. И если надо — да, если надо, чёрт побери! — пожертвуем жизнями ради победы. Мы посмотрим ей в глаза, — прошипел он сквозь зубы, сжал кулаки так, что пальцы побелели. — Посмотрим в глаза страху и победим его. Победим и его, и эту тварь.
Но на друзей речь не подействовала. Первым фыркнул Никита. Он не стал скрывать, что злится:
— Пф. Бездушный ты электровеник! Ты так говоришь, потому что тебе нечего терять. Ты никого не любишь, ни о ком не беспокоишься. Чёрт возьми, ты не испытываешь страх, потому что просто не способен испытывать чувства! Ты презираешь женщин, презираешь родителей. Лишь с сестрой худо-бедно общаешься. Ты так себя ведёшь, потому что привык существовать в шкуре одинокого волка!
— Хватить распускать нюни, — Алексей почувствовал, что теряет выдержку. — Причём здесь это вообще? На кону… Вы забыли, что стоит на кону!?
— Ты сухарь, Лёха, — присоединился к Никите Илья. Алексею он был благодарен за всё, что тот для него всегда делал. Особенно за Василису. Но сдержаться не смог. — Ты ведёшь себя как терминатор. У тебя сердце вообще есть? Мои сомнения и сомнения Никиты хоть чуть-чуть тебя трогают?
Хоть выдержка спешила потеряться, Алексей ей этого не позволил. Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, потому что от его красноречия, от слов, которые вылетят из его рта следующими, будет многое зависеть. Он обязан не только унять тревогу друзей, но и доказать, как сильно пока ещё цветущий мир в них нуждается.
— Вы зря так считаете, — спокойно произнёс он. — Может я не самый добродушный и приятный парень на свете, я всё же человек. Пусть я продолжаю во всём обвинять своё неудачное детство, эмпатия к людям, особенно к вам двоим, мне не чужда… Я познакомился с Зиной, даже успел немного её узнать. Это прекрасная женщина, которая без мужа растит ребёнка. Но она, в отличие от многих мужиков, не испытывает страха перед неизбежным. Она хочет с ним сразиться. Она даже попросила посодействовать зачислению в эскадру. Попросила поговорить с Шишкиным… Да-да, это так. Но я ей отказал, пацаны. Отказал потому, что ей есть ради кого жить. Что для того маленького существа она незаменима. Но в эскадре, уверен, несмотря на похвальное чувство долга и желание помочь
