Наконец Конни открыла двери, а один из швейцаров побежал, толкая впереди себя инвалидное кресло.
И моя мама села в него. Она не выказывала никакой неловкости.
— Мой милый, — обратившись ко мне, произнесла она, — Шебойган в далеком прошлом, поэтому мне стоит попробовать и это.
— Мам, послушай, — сказал я. — Парень подарил мне машину в знак симпатии. Это твой день. Свадьба, торжество — все ради тебя. Он так нервничает, что это всем заметно. Наверное, он думает, что было бы лучше скромно расписаться в городской ратуше.
Я сам от себя не ожидал такого красноречивого выступления.
Вдруг снова включились фонтаны. И в свете солнечных лучей заиграла песня «Воспоминание» (я знаю, что мама ее любит, и я, наверное, согласился бы послушать ее еще один раз, чтобы уже потом не слушать до конца жизни). Мама улыбнулась мне. Солнце освещало ее, а солнечные зайчики, как в кино, задорно подскакивали в брызгах фонтана.
— Все хорошо. Правда, дорогой?
— Да, мама, все просто замечательно.
Она подтянула платье, так чтобы оно не цеплялось за резиновые колеса кресла. Бабушка Штейнер ловко приколола ей кружевную шляпку. Конни скромно потянулась и слегка поправила ее, а потом приставила украшенную цветами ручку кресла. Я взял Рори и Эбби за руки, и мы все спустились в часовню. Самое смешное заключалось в том, что наша компания меньше всего напоминала свадебную процессию. Две девочки азиатской внешности, одна шестнадцати лет, а вторая совсем малышка, пожилая еврейка в голубенькой шляпке с вуалью и невеста в инвалидном кресле. На нас почти не обращали внимания. Во всяком случае, в Шебойгане эта картина вызвала бы большой ажиотаж. Я хотел сказать, что здесь люди не отрывали взглядов от своих столов и не глазели на нас. Мы остановились в маленьком зале перед главным входом в часовню. Она была выдержана в аквамариновых тонах. Мы были уверены, что Мэтт приготовил нам очередной сюрприз. Половина приглашенных стояла, а половина присела. Все было, как в обычной церкви. Только на столе сбоку виднелся свадебный торт размером с Эйфелеву башню, копия которой была установлена на улице напротив.
— У вас в Америке всегда так женятся? — прошептала Тиан.
— Нет, не всегда, — ответил я. И тут появился он.
Бог ты мой, живой Элвис.
Двойник Элвиса не так уж плохо исполнил свою серенаду. Парню было немного за двадцать. И у него был великолепный голос. Он изображал того Элвиса, который показался на публике в кожаном костюме, молодого и энергичного. Толстый Элвис в темных очках не подходил к этому празднику. «Элвис» исполнял песню о том, как глупо верить в то, что любовь поселится в твоем сердце, но как невозможно не влюбиться. Моя мама запрокинула голову, чтобы от слез у нее не потек макияж. Я заметил, что Келли, высокая блондинка с фигурой любительницы пляжного волейбола, выразительно посматривает в сторону «Элвиса». И он это тоже заметил. Позже, извините за грубость, он слонялся вокруг да около гораздо дольше, чем того требовали обстоятельства.
Затем прозвучала еще одна песня, и бабушка с Конни начали помогать маме, подниматься на ноги.
Но моя мама положила руки на ручки кресла, и ее лицо приняло такое выражение, которое обычно можно увидеть на мордочке Рори, когда она задумала какую-то шалость.
— Притворству конец! — прошептала она. Обратившись к Конни и бабушке, она сказала:
— Я вам разрешила отвезти меня. Спасибо за прогулку, но теперь я сама.
Она встала и протянула мне руку.
— Давай сделаем это, Гейб. — Мама шагнула вперед. У нее немного подкосились ноги.
— Не волнуйся, — успокоила меня она. — Я не больна. Это просто каблуки высотой два дюйма, а еще нервы.
На ее лице появилось гордое выражение, как у настоящей Джиллис, и она крепче сжала мою руку. Она прошла к алтарю, как грациозная лань, и Мэтт принял ее в свои объятия.
Это конец романа, но не конец истории.
Глава тридцать шестаяПсалом 65
Излишек багажа
От Джей А. Джиллис
«медиа-панорама»
«Дорогой Читатель,
Прошло немало лет, с тех пор как мы вместе. Именно поэтому мне так непросто расстаться. Я скажу свое «до свидания» быстро, иначе я возьму свои слова обратно. Мне очень сложно представить будущее без этих писем. Вы, очевидно, верили, что главной причиной, которая подвигла меня взяться за эту работу, — уверенность в том, что я могу помочь тем, кто обратится ко мне. Но на самом деле получилось так, что ваши письма поддержали меня, когда в моей жизни наступила черная полоса. Когда я читала о ваших бедах, проблемах и неурядицах, мои собственные казались мне незначительными. Я преодолевала настигшую меня болезнь (у меня диагностировали рассеянный склероз), ложь своего добросердечного бывшего мужа, трудности, с которыми сталкивается мама-инвалид, когда у нее на руках маленькие дети… вы помогли мне не утонуть в этом море печали. Каждый раз, получая от вас весточку, я ощущала надежду. Я могла сделать вдох, я могла сделать выдох, и это была победа. Мы будем продолжать вести рубрику раз в месяц, и я надеюсь, что вы останетесь с нами. Помните, что я очень благодарна вам за то, что вы давали мне возможность помочь вам. Я благодарна вам за то, что вы делились со мной своим опытом. Вы возвращали мне чувство собственного достоинства.
Искренне ваша, Джулиана Джиллис».
* * *
Идея объединить наши с Гейбом дневники и превратить их в роман…
Я и понятия не имела о том, что он ведет дневниковые записи. Я ведь знала, как ему тяжело сосредоточиться на письме. Конечно, Гейб прочел все, что записывала я.
Вы, наверное, подумали, что с того времени мы все зажили весело и счастливо. На самом деле это не так. Прошли дни, недели, месяцы, и трость стала моим неизменным спутником. Но бывали периоды, когда я занималась балетом. Бывали периоды, когда я оказывалась прикованной к постели. Случалось, что я не смела сесть за руль, чтобы отвезти куда-нибудь мою Рори, но бывало и так, что я готова была ехать хоть на край света. Слава Богу, но до сих пор меня не настигал жестокий рецидив. Но я знала, что каждый год буквально теряю почву под собой. К счастью, совсем понемногу. У меня сильные кости, и я все равно намерена бороться до последнего вздоха. Если это будет зависеть от меня, то я настроена на продолжительную борьбу.
Мэтт пил. Немного больше, чем принято. Он не был пьяницей. Его родители были.
В этом мы с ним похожи. В подобной ситуации есть два выхода. Я не пила. Он пил, когда знал, что это не будет иметь для него особых последствий. Он никогда не позволял себе лишнего, если ему предстояло оперировать, так как Мэтт был великолепным хирургом.
Но пришло время, когда я сказала ему: «Хватит». Он не стал в позу оскорбленной невинности, а замолчал. Затем согласился со мной, сказав, что теперь, став женатым человеком, он не может позволить себе опускаться. Рори воспринимала его, как отца. Он постепенно уходил с этого скользкого пути. Сейчас Мэтт выпивает бокал «Мерло», когда я выпиваю свои полбокала. Он быстро понял, что я не из числа его покорных медсестер и ассистентов и не люблю, когда мои планы строит кто-то другой. Планы на жизнь, даже планы на уикенд. Это открытие стоило нам нескольких очень неромантических вечеров. В народе это называют «нашла коса на камень». Но чего можно было ожидать? Мы не знали друг друга настолько хорошо, чтобы уступать безоговорочно. Когда мы стояли у алтаря в той часовне, мы выступали в роли знакомых незнакомцев. Я не знала, что он моет бокалы для вина вручную. Он не знал, что в ванной всегда залит пол, когда я умываюсь.
