Это жизнь.
У меня все еще рассеянный склероз.
А у Гейба все еще проблемы с учебой.
Он бросил колледж после первого семестра. Его сил не хватило на большее. Он сказал, что чувствует себя так, словно к нему относятся, как… к человеку, который нуждается в собаке-поводыре. Он злился. Ему было стыдно, но я пришла в бешенство, когда выслушала его. Я спросила: что ужасного в том, что человеку может понадобиться собака-поводырь? Или трость, например. Он провел год в обществе Люка: они красили дома. Гейб жил у моих свекра и свекрови, а затем подал документы на отделение журналистики в Колумбийском университете. Это длилось тоже ровно семестр. Потом он нашел в Бостоне программу для писателей, у которых есть проблемы с восприятием. Это колледж внутри колледжа. Цена поразила бы любого, но Мэтт с энтузиазмом отнесся к этим планам. Деньги дают свои неоспоримые преимущества. Мы наняли репетитора, и Гейб принялся осваивать эту программу. Совсем скоро он сумел справиться с тем, что ему так долго не удавалось: с организацией мыслительного процесса во время письма.
На следующее лето Гейб получил место стажера в газете в Коннектикуте. На вторые выходные, после того как он въехал в дом одной очень милой пожилой леди, Гейб отправился в Йель. Он не знал, чего ему ждать. После нашей свадьбы они с Тиан обменялись лишь несколькими письмами. Я представляла, как она его встретит, и мое сердце сжималось от тоски. Наверняка она с радостью познакомит его со своим молодым человеком, представив Гейба как парня, который когда-то ей нравился. Два дня от него не было никаких вестей.
Материнский инстинкт взял свое, я позвонила и оставила ему сообщение на мобильном телефоне.
Он перезвонил в тот же вечер, и я сразу же спросила:
— Что произошло, Гейб? Что случилось? Он сказал:
— Все.
Они все еще вместе. Тиан через год заканчивает колледж. Гейб тоже. Впереди у нее восемь лет учебы. Я удивлюсь, если она сумеет их выдержать. Сила их чувства поражает меня. Я вижу перед собой пару совсем молодых ребят, которые тоже не хотели ждать. Может, у них все получится.
Странные вещи преподносит нам жизнь. Вопреки всему люди встречаются. Находят друг друга. Возможно, им повезет. Гейб очень преданный. Он нашел свою единственную любовь в четырнадцать лет.
Мириады несоответствий. Такую мысль я вложила в свою книжку стихов для тех, кто устал. Но это зеркальное отражение жизни. Раньше у меня все было разложено по полочкам. Жизнь походила на мои костюмы в стиле Кэтрин Хепберн: накрахмаленная рубашка, заправленная в отутюженные брюки. Но затем что-то изменилось: жизнь человека при рассеянном склерозе — как погоня, которая сменяется долгим периодом тишины. Тело начинает неприятно удивлять тебя, а нервы часто норовят сыграть с тобой злую шутку. Жизнь развалилась на куски, а раньше она казалась единым целым, суммой всех правильно подобранных элементов. Я думала, что моя жизнь уже не будет такой, как прежде. Более того, жизнь моих детей тоже изменилась навсегда.
Однако постепенно, благодаря Кейси и Гейбу, а не собственным силам, я снова начала собирать себя по частям. И поняла, что впереди долгий путь. Я не хочу этим сказать, что та прежняя жизнь была пустой и условной. Просто она имела «маленький срок гарантии». Та, что наступила сейчас, несколько другая. Она похожа на неувядающий букет.
Не каждая женщина, у которой обнаружили эту страшную болезнь, продержится так долго, как это удалось мне. Я окружена медицинской помощью: со стороны Келли, дочери Мэтта, со стороны Тиан, которая учится в медицинском колледже, со стороны моего мужа. Есть такие женщины, которым пришлось столкнуться с гораздо, большими трудностями. Именно об этом я всегда говорю, когда выступаю перед собраниями заинтересованных людей. О необходимости финансировать исследования. О необходимости расширять сферу помощи тем, кто страдает этой болезнью. Я повторяю слова, которые услышала от Джанет: пора вставать и приниматься жить. Я всего лишь обычная женщина, которая любит поговорить. Пусть Лео был прав, когда назвал меня заносчивой и самодовольной леди. Наверное, я заслужила того, чтобы мне преподали урок смирения. Но никто не заслуживает такого жестокого урока, как никто, впрочем, не заслуживает и улыбки судьбы. Как сказал тогда в казино папа Штейнер (он прекрасно себя чувствует, пусть Бог благословит его на долгие годы): если кто-то выигрывает, то это означает, что кто-то в это время становится банкротом. И в жизни приходится попробовать себя и в роли победителя, и в роли побежденного.
Иногда после долгого изнурительного дня, когда я не могу вспомнить самых простых слов, когда я смотрю на руку, которая льет сливки мимо чашки с кофе, когда я не играю с Рори, потому что не в силах этого делать, а Ланг отправляется в свою комнату без меня, я вижу сон. Как будто я танцую. Свет зажжен, и я в роли Одетты, принцессы-лебедя. Я лечу по сцене, и мне все удается без усилий. Совсем не так, как в жизни после сна. Я складываю руки крестом перед собой, ощущая себя в образе. И вот среди публики я замечаю Лео, который укоризненно качает головой и морщится, так как я не дотягиваю в своем мастерстве. Он хватает пиджак и уходит, не оглянувшись. Я просыпаюсь, потому что у меня дрожат руки. Иногда так сильно, что я не могу уснуть.
Тогда я тянусь к Мэтту. Даже когда утром ему предстоит ранний визит в больницу, я все равно бужу его. Я тормошу его и спрашиваю:
— Мы все еще женаты? И он бормочет:
— Да, Джулиана. Мы женаты. Спи. Мы все еще женаты. Я здесь.
Если мне везет, то я и вправду засыпаю. Если нет, то я ворочаюсь в постели остаток ночи. Я держусь за ногу Мэтта, чтобы знать, что он не покинет меня, что он не уйдет туда, куда я не смогу добраться.
Но потом наступает новый день. Я просыпаюсь и слышу запах кофе. Он все еще здесь. Я все еще здесь. Еще одно утро.
Июль, 4,2004,
Кейп-Код
КОНЕЦ.
