стремительное движение, которым он доставал из-за плеча стрелу – потому что столько раз видел это движение до́ма, там, на площадке за школой…
Лексий натянул поводья так резко, что его буланая взвизгнула и заплясала, оторвав передние копыта от земли. Не глядя в его сторону, Ларс выпустил стрелу, попав чьему-то скакуну в шею, развернул лошадь и поспешил догонять своих. Лексию пришлось закусить губу, чтобы вслух не выкрикнуть его имя…
– Ты там заснул?! – на скаку рявкнул кто-то из оттийцев, и Лексий, очнувшись, дал своей кобыле шпор.
Был ли тому виной снег или что-то другое, но хвалёные быстрые сильване никак не могли толком оторваться от погони, пока не выбрались на открытое место – большую поляну или что-нибудь вроде того. Как только деревья впереди расступились, непонятные партизаны прибавили темпа и порскнули в разные стороны, оставив оттийцам только расходящиееся веером следы копыт на снегу. Ничего, и справа, и слева их должны были встретить и оттеснить обратно, а тут вроде как раз достаточно просторно для того, чтобы поговорить по-мужски… Оттийцы, не успевшие затормозить сразу, с разбегу вылетели на середину пустыря и только там сумели немного сбавить скорость. Оказавшийся в серединке отряда, Лексий видел, как Рад там, во главе, не останавливаясь, привстаёт в стременах, чтобы оглядеться…
А потом его приметный серый жеребец споткнулся, но как-то странно, на ровном месте, и, ещё не успев осознать, Лексий почему-то заорал:
– Стойте! – и только потом сам понял, почему кричит. Вообще всё понял, только поздно…
Потому что лошадь Рада не споткнулась. Она провалилась. Провалилась копытом под лёд.
Это была не поляна, а озеро, спрятавшееся под обманчивым снежным ковром. Всё сразу встало на свои места: сильване не удирали. Они заманивали.
Нет. Ну нет же! Они ведь сами как-то проскочили! Даже пятиклашкам рассказывают в школе, что сказки о Ледовом побоище – всего лишь сказки. Что, если уж лёд выдержал Александра Невского, то выдержал бы и ливонцев, потому что вес доспехов не играет роли… В мозгу вдруг щёлкнуло: вот только у русских князей на службе вряд ли были волшебники. Чёрт. Чёрт, чёрт…
Всё это галопом успело пронестись у Лексия в голове за ту бесконечно долгую секунду, пока до других доходило. Спереди началась сумятица, кто-то закричал «Назад! Назад!», но зловещий треск льда, прогибающегося под людьми и конями, был красноречивее любых предупреждений. Лексий резко осадил лошадь, на него тут же налетели сзади, так что он едва удержался в седле; народ в другой части отряда смекнул, что к чему, и теперь пытался развернуться, наседая на тех, кто был в хвосте. Кто-то, кажется, уже тонул – ох, господи, там же Рад, там же-…
Теперь кричали уже со всех сторон. Кому-то удалось развернуться, но добраться до берега уже не вышло: лошади проваливались одна за другой, сначала задними ногами, передние пытались найти опору, но кромка льда не держала. Отряд смешался. Лексию не повезло оказаться в самой гуще панической толкотни. Никто не мог разобраться, куда бежать, что делать, от ржания звенело в ушах, или звенело бы, если бы в них, заглушая всё остальное, так отчаянно не отдавался стук сердца… Лексий зажмурился, запрокинул голову и заставил себя вдохнуть. Соберись! Соберись, маг! Разве не за этим тебя учили держать себя в руках, какие бы мрак и апокалипсис ни творились вокруг? Раз уж ты смог не потерять контроль из-за кота с бритвой в свой самый первый год, то сейчас точно справишься. Представь себе, какими глазами посмотрел бы на тебя Бран, будь он здесь – спорим, он бы решил, что зря тратил на тебя время? Ну, пришёл в себя? Вот и славно, а уж заклинание для замораживания воды ты точно вспомнишь, это же элементарно, проще некуда…
Он выдохнул сквозь сжатые зубы и начал произносить нужные слова – беззвучно, одними губами, как привык, хотя никто всё равно не расслышал бы посреди этого безумия человеческий голос. Сразу всё озеро не заморозить, значит, будем по частям – начиная оттуда, где Рад. Не потому, что он друг и землянин, чёрт с ними, с привязанностями сердца – просто потому, что он командир, и без него хоть кто-то из этих нескольких десятков вряд ли снова окажется на твёрдой земле. Оттийцы, не оттийцы, свои, не свои – всё это почему-то мгновенно стало неважно. Людям грозит гибель. Этого нельзя допустить.
Сдерживая всхрапывающую кобылу, которую со всех сторон теснили другие, Лексий мысленно поблагодарил Ларса за тренировки со стихами и шпагой. Он привстал в стременах, выискивая глазами Рада, и с облегчением увидел, что тот сумел вывести свою лошадь на укреплённый лёд. Друг словно почувствовал чужой взгляд и обернулся; их разделяла беспорядочная толпа, но они как-то умудрились встретиться глазами, и Лексий закричал про себя: «Пожалуйста, ради кого-нибудь, приведи их в чувство и доставь на берег, потому что я понятия не имею, на сколько ещё хватит меня и льда!». Он окликнул бы его вслух, но заклинание нельзя было прерывать, и Лексий только мотнул головой, указывая подбородком налево, туда, где уже сделал лёд безопасным. Рад понял. Закусил губу, кивнул, перекрывая шум, скомандовал что-то людям вокруг себя – Лексий не слышал, что́…
Его словно толкнули, и, обернувшись через плечо, он увидел за деревьями на берегу силуэты сильван. Остались добивать уцелевших? Или просто поглазеть? В первых рядах рыжела яркая шевелюра Ларса. Он без всякого интереса обвёл взглядом кошмар на льду, отвёл глаза – но вдруг резко развернулся обратно и уставился прямо на Лексия, определённо именно на него. Неужели наконец узнал?
Вся абсурдность ситуации просто криком требовала помахать ему рукой. Лексий правда сделал бы это, не будь у него более насущных проблем. Его лошадь, доведённая до предела, взбрыкнула, и он только чудом успел спрыгнуть прежде, чем она его сбросила. Как ни странно, он приземлился удачно, на ноги; схватил кобылу за узду, не давая ей встать на дыбы. Ну же, девочка, не надо брыкаться, не убей меня раньше времени… Уже в который раз начиная заклинание заново для нового кусочка льда, ещё каким-то чудом держащего людей, Лексий краем глаза заметил, что кто-то уже целым и невредимым преодолел полпути до берега. Слава богу – слава богам, – хоть кто-то-…
Кобыла дёрнула повод, вырывая его из рук, Лексий всё-таки сбился на полуслове, хотел было начать заново и вдруг почувствовал, что теряет опору.
Он ещё успел отстранённо подумать: Айду, никакой ты не волшебник, ты дурак. Укрепить прежде всего тот
