Айна и Лиан первыми покинули застолье. Жену я сам проводил до нашей комнаты, а брата легко утащил на руках здоровенный молодой парень из слуг. Лиан криво пошутил на эту тему, но в глазах его таилась печаль. Вскоре после них ушла и Шуна. А потом я и сам не заметил, как совершенно захмелел, еще почище, чем старшие. По счастью, мне удалось самому добраться до постели, не осрамившись, и провалиться там в глубокий сон.
Разбудила меня Айна.
– Фарр, просыпайся! – она стояла надо мной, держа в руке какой-то кусок бумаги, и едва не плакала от волнения.
– Что ты, милая? – сон ушел мгновенно. – Что случилось?!
– Она уехала!
– Кто?
– Да Шуна же! Вот! – Айна сунула бумагу мне под нос, и я вгляделся в кривоватые старательно начертанные строки.
«Любимая! Прости, я все же покидаю тебя. Когда-нибудь ты поймешь. Слишком больно жить рядом. Я буду скучать и думать о тебе всегда. Может быть, когда-нибудь вернусь. Когда стану сильной. Не сердись на меня, пожалуйста, я забрала твой фургон. Знаю, это гадко, но у тебя наверняка будет новый, а нам с Радом нужен дом. Однажды я возращу тебе его стоимость сторицей. Вот увидишь. Я смогу. Не тревожься обо мне, я помню все пути, которыми моя мать возила товары из Феррестре в степь и обратно. Я смогу делать то же самое. Поцелуй за меня дочку, она прекрасна. Будь счастлива, любимая! Ты это заслужила».
Я опустил листок и посмотрел на жену.
– Айна... мне очень жаль. Стоило догадаться...
– Ты должен выслать за ней людей! Пусть ее найдут! Она не должна остаться одна, Фарр! Это же ужасно!
– Тихо... тихо, милая, – я обнял ее, прижал к себе, успокаивая. – Не надо так тревожиться. Тебе нельзя.
– А ей? – Айна смотрела на меня полными слез и гнева глазами. – Ей разве можно? Разве можно столько плохого? Ты должен вернуть ее!
Я вздохнул.
– Хорошо. Дай мне хотя бы штаны надеть, и я отдам распоряжение выслать людей по ее следам. Думаю, найти фургон не составит труда.
Наверное, быстрые разведчики отца и правда смогли бы найти Шуну, но прежде, чем я велел начать поиски, стало известно, что исчезли не только степная девчонка со своим сыном. Вереск тоже пропал. И если Шуна хотя бы забрала самые ценные свои вещи, то мальчик оставил все: даже новый недоплетенный шнурок-оберег лежал на столе так, словно хозяин собирался вернуться к нему спустя пару часов.
Но он не вернулся.
От конюшего мы узнали, что Вереск догнал Шуну в последний момент, когда она уже сидела на козлах и собиралась тронуться в путь. Парень не знал, что именно говорил степнячке мальчик-калека, услыхал только, пару фраз: «ты не пожалеешь» и «я никогда не стану для тебя обузой». По его словам, медлила Шуна недолго, наверное, испугалась, что конюший и пара часовых раскусят ее обман о якобы распоряжении принцессы подготовить фургон для небольшой прогулки.
Она не догадывалась, конечно же, что к тому моменту часовым уже был отдан приказ не чинить ей препятствий.
– Почему ты не остановил ее? – со слезами спросила Айна Патрика, ворвавшись в его покои. – Если ты знал, то почему?!
Она все сжимала в одной руке прощальное письмо, а в другой – маленькую деревянную гремушку, которую нашла поверх бумаги в комнате Шуны. Прощальный подарок для нашей дочери...
– Если человеку так больно, что он может только бежать, никто не имеет права останавливать его, – ответил дядя, откладывая в сторону перо. Несмотря на ранее утро он был одет, причесан и вообще выглядел так, словно накануне выпил не больше одного кубка.
– Но ведь она хотела уйти совсем одна! Чудо, что Вереск догнал ее!
– Вовсе нет. Это я сообщил ему. – Невозмутимость этих слов приводила мою жену в бешенство, но дядя действительно был совершенно спокоен. – Я давно понял, что она уйдет. Это был только вопрос времени. Не волнуйся. В фургоне они найдут хороший запас денег, который позволит этим двоим не умереть с голоду. Троим, то есть... У них все будет хорошо, Айна, поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Твоя подруга сильней, чем кажется, а Вереск... он повзрослеет очень быстро. Ему уже тринадцать, в степи это возраст, когда мальчик становится мужчиной и имеет право взять себе жену. Если конечно, он способен прокормить себя, ее и ребенка.
– Но Вереск не из степи, – всхлипнула Айна. – И он же... он те такой, как все. Ну какой из него защитник?
Дядя Пат улыбнулся.
– Ну... пока он справляется намного лучше других. Иди ко мне, детка, я обниму тебя, и ты поймешь, что все хорошо. Иди же, не сердись... Она вернется. Обязательно вернется, и ваши дети еще будут играть вместе на ступеньках Крылатого трона.
– Откуда ты знаешь? – Айна утерла глаза и посмотрела на дядю с надеждой.
– Знаю. Я умею задавать вопросы, а Вереск никогда не лжет.
7
– О чем ты говорил с ним? – спросил я, когда мы с дядей Патом остались один на один. – Что еще тебе удалось узнать?
Дядя вздохнул и указал мне на пустое кресло возле очага.
– Я надеялся, мы сначала позавтракаем, – проворчал он, опускаясь в соседнее и протягивая руки к огню. Утро было холодным. – Подумай сам, Фаре, о многом ли можно поговорить с человеком, которому надо быстро догнать кого-то? Особенно, если он медленно ходит... Я не стал задерживать его, всего лишь спросил, вернутся ли они оба когда-нибудь.
Этого было очень мало. Я сердито уставился на потрескивающее полено.
– А Лиан? Ты про него не спросил?
– Нет. Не успел, прости. Полагаю, с этой задачей тебе целиком придется справляться самому.
– Звучит не слишком обнадеживающе.
– Уж как есть, – дядя смотрел на меня без улыбки. Он был серьезен, как никогда. – Я думаю, для начала тебе стоит попробовать еще раз сесть на трон под каменным Древом. Кстати... ты ведь больше не спускался туда?
– Нет, – мне даже вспоминать не хотелось о том, что было пережито в подземелье.
– А зря. Если бы спустился, увидел бы, что Древо оживает. Оно перестает быть каменным.
– Э... – я поднял бровь, глядя на дядю с сомнением. – А тебе не показалось? Может вино было слишком крепким? Как это камень может перестать быть камнем?
– Фарр, не суди о других по себе. Это кривое мерило. Нет, мне не показалось. Сходи и посмотри сам. Пока мы еще не уехали. И, кстати... Почему ты не говорил, что надевал корону? Я узнал об этом совершенно случайно.
– Ива проболталась, – догадался я.
– Можно и так сказать. А почему, собственно, это нужно было скрывать?
Мне не хотелось вдаваться в объяснения. После того дня Ива все еще смотрела на меня так, словно я уже был коронован. И даже почти не дерзила.
– Полагаю, – сказал дядя в ответ на мое молчание, – ты и сам понял, что сделал нечто особенное. Что не проходит бесследно. Кстати, когда-то корон было четыре, но три из них утрачены. Я не смог найти их в Эймурдине. А между тем, это очень значимые предметы Силы. Та, что нам осталась, дает особую связь с этим местом.
