Усевшись на холодный металлический стул, Джонатан стал слушать речь священника — маленького пухлого человечка, глядевшего на мир сквозь круглые стеклышки очков в тонкой металлической оправе.
— Дорогие друзья. Мы собрались здесь для того, чтобы отдать последний печальный долг нашей самой уважаемой прихожанке, настоящей леди, Эстель Стаффорд Меридит. Тетушка Стелл, как ее называло большинство из вас, скончалась тридцать первого декабря, встретив на этой земле восемьдесят один Новый год и совсем чуть-чуть не дожив до восемьдесят второго. Но я не сомневаюсь в том, что она не роптала на Господа, за долгие годы жизни ей довелось встретить множество других, не менее славных и достойных праздников.
Священник посмотрел в свои записи и заговорил о том, насколько переменился мир с тех пор, как родилась Эстель, и о том, как ей удавалось приспосабливаться к этим изменениям. Много путешествуя, она никогда не забывала крошечного городка, где прошло ее детство.
Поскольку достопочтенный священник Перкинс сам был приятелем тетушки Стелл на протяжении около сорока лет, ему с трудом удавалось сдерживать нахлынувшие на него чувства.
— Те из нас, кто скорбит, — сказал он, — найдут успокоение в двадцать третьем псалме.
Джонатан склонил голову. Сидевший за ним Алекс, повторив его движение, по молитвенному сложил руки.
— Господь — мой пастырь, я не стану противиться Его воле. Он возложил мое тело среди зеленых пастбищ. Он провел меня среди свинцовых волн, он возродил мою душу.
Джонатан не вслушивался в слова, он лишь покачивал головой в такт знакомому с детства ритму Собравшиеся по очереди говорили о доброте тетушки Стелл, ее щедрости, ее даре помогать бедным и страждущим. Потом священник затянул «Бесконечна милость Божия», и грустная мелодия этого гимна, достигнув самого сердца Джонатана, заставила его сжаться.
Рядом с ним тихо плакала Мэдди, а неизвестная женщина за его спиной прямо-таки заходилась от рыданий. Алекс, пытаясь сдерживаться, молча глотал слезы, и Джонатан понимал, чего стоила его сыну эта сдержанность. Всем им будет не хватать тетушки Стелл, но они будут жить дальше, поскольку так заведено от веку. Жизнь должна продолжаться.
Джонатан вдруг подумал, что в каком-то смысле даже завидует тетушке Стелл. Она прожила долгую и наполненную событиями жизнь, наслаждаясь каждой ее минутой. Тут он вспомнил о Девон, о том, как хорошо им было вместе. Сможет ли он когда-нибудь сказать о своей жизни то же самое, что и о жизни тетушки Стелл?
— Отец.
Джонатан склонился к мальчику, чтобы лучше его слышать.
— Что, сынок?
— Посмотри. — Алекс указал на женщину, стоявшую на значительном расстоянии от собравшихся и, по-видимому, старавшуюся укрыться от их взглядов за стволом большого облетевшего клена. — Это же миссис Джеймс, папочка!
Сердце Стаффорда с силой забилось при упоминании этого имени. На мгновение он даже забыл о том, что нужно дышать, и ему напомнил об этом внезапный приступ удушья.
— Она плачет, отец. Готов поспорить, что она тоже любила тетушку Стел.
Хотя Девон находилась от них довольно далеко, Джонатан заметил белоснежный платок, которым она время от времени вытирала глаза. Ее черное пальто раздувал ветер, придавая ему сходство с трепещущим траурным флагом, и в этот момент она показалась ему такой же до боли покинутой и одинокой, как и он сам.
— Мне так жалко ее, отец. Ей даже не с кем словом перемолвиться. И стула у нее нет…
— …И этот город для нее чужой, — добавил Джонатан. Все-таки это было несправедливо. Девон и прежде была одинока, и здесь ее тоже поджидало одиночество. А ведь она имела отношение к этому семейству, к его семейству. Внезапно обретенная истина переполнила Джонатана, она показалась ему необычайно важной — важнее всего на свете.
И с осознанием этой истины к нему пришло освобождение.
Он любил Девон. Точно так же, как и она его.
Священник тем временем перешел к рассказу о том, как тетушка Стелл любила детей. Он говорил о тепле, которое она излучала, и о подарках, которые так любила дарить.
Джонатан поднялся с места, и священник замолчал, глядя на него и недоумевая, отчего тот прервал прощание на самой высокой ноте.
— Простите, я хочу, чтобы вы прервались всего на одну минуту, — попросил его Джонатан. — Вы меня очень обяжете..
По рядам пронесся шепоток, но Джонатану было все равно — он решительно двинулся мимо собравшихся.
Девон, стоя на невысоком холме, смотрела вниз на окружавших гроб людей.
Хотя слова молитвы едва доносились к ней, она не могла не заметить, как маленький человек в очках прервал плавное течение службы, а над толпой неожиданно во весь рост поднялся Джонатан и что-то сказал. Священник кивнул, Джонатан, выбравшись из толпы, направился в ее сторону. Девон услышала, как зашумели присутствующие, и почувствовала неожиданное волнение, которое продолжало нарастать с каждым шагом Джонатана, приближавшим его к ней.
Неужели Джонатана так раздражало ее присутствие, что он решил предложить ей убраться? Маловероятно, и тем не менее… Девон качнулась и побледнела. Господи! Джонатан двигался прямо к ней! В попытке защититься от холодного ветра он обмотал горло шарфом и поднял воротник, поэтому Девон не могла как следует рассмотреть его лицо. Признаться, она вообще плохо его видела, зато мысленно отметила, что идет он широким шагом, очень решительно. Неужели он в самом деле хочет ее прогнать?
Прошу тебя, Джонатан, не делай этого! Девон захотелось повернуться и побежать прочь, исчезнуть, испариться, растаять в воздухе наподобие облачка дыма, но она продолжала стоять на месте как вкопанная. Теперь ей уже ничего не оставалось, как встретиться с ним лицом к лицу.
Столпившиеся вокруг гроба люди разом оставили свои разговоры и смотрели теперь в ее сторону. Некоторые даже указывали на нее пальцами. Девон закрыла глаза и постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы сохранить достоинство.
Джонатан уже был совсем рядом. Заранее содрогаясь от предстоявшего ей унижения. Девон тем не менее не могла не любоваться им. Ей было бы достаточно одного его ободряющего взгляда, чтобы все ее тревоги отлетели прочь. Как сможет она снова воспрянуть, ощутить вкус к жизни, заполнить угнетающую пустоту поселившуюся у нее в душе, оставаясь от него в отдалении?
В этот момент Джонатан остановился напротив Девон. Он молчал, и она была не в силах прочитать что-либо в его странном взгляде.
— Я должна была приехать, Джонатан. Не сердись, прошу тебя. — Она готова была разрыдаться.
— Разве я сержусь? — Джонатан смотрел на нее — и только. Его глаза медленно исследовали ее лицо. В этот момент он походил на художника, оценивавшего натуру и сравнивавшего ее с тем образом, который существовал в его воображении.
У Девон затряслись руки, и она судорожно ухватилась за лацканы своего пальто. Теперь уже ей не хотелось наблюдать за Джонатаном и восхищаться им. Уж лучше бы он ушел, думала она. Тогда она по крайней мере спокойно досмотрела бы всю церемонию до конца, отдала дань уважения усопшей и удалилась так же тихо и незаметно, как пришла. Вместо этого ей теперь надо было бороться с бушевавшими в ее груди противоречивыми чувствами и краснеть от стыда в ожидании позорного изгнания. Она не заметила, как слеза медленно заскользила по ее щеке, оставляя влажный след.
