Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
Вторую основную разновидность лисицы в России называли корсаком. Корсак представлял собой мелкого серого зверька, его шкурки поступали по большей части из калмыцких степей. Поэтому иногда его называли степной лисицей, а в Архангельске — киргизом или кайсаком.
За год сбывалось от 10 до 25 тысяч шкурок корсака, и после 1792 года их экспорт увеличился до 70 тысяч штук. Пушнина корсака приносила от 1,25 до 2 рублей за целую шкурку.
«Красная» лисица встречается нескольких разновидностей, и она отличается целой гаммой окраски меха от темно-красного через красно-коричневый, коричневый и коричневато-черный оттенок до черного и серого цвета. Мех коричневато-черного и черного цвета ценился выше всего: самый дорогой стоил от 600 до 1000 рублей за безупречную пушнину, но чаще всего за шкуру таких оттенков давали от 4 до 180 рублей. Сибирские охотники добывали львиную долю чернобурой лисицы в Березовском, Сургутском, Мангазейском и Якутском уездах, причем меньше всего денег давали за меха из Якутского уезда, а наибольшим спросом пользовалась чернобурка из Березовского. Превосходная пушнина поступала к тому же с Камчатки. Неудивительно, что редкая и пользовавшаяся повышенным спросом черная лисица сбывалась сравнительно мелкими партиями (между 1768 и 1785 годами по 300—1200 штук в год), тогда как серовато-черной уходило за рубеж по 2–4 тысячи штук в год. В равной степени заметной по окрасу, как и чернобурая, но гораздо дешевле, считалась огневка. Так называли лисицу с огненно-красным оттенком меха. До 1773 года ежегодно продавалось 300–700 штук шкурок огневки, но в дальнейшем, между 1780 и 1785 годами, спрос на нее сократился практически до нуля. Шкура огневки оценивалась от 80 копеек до 9 рублей за штуку.
Четвертая и последняя разновидность лисицы выделялась характерной окраской шеи и груди, которая обычно отличалась от окраски брюха. Шкура белодушки с белой шеей приносила, как правило, 3,5 рубля за штуку; сиводушки с серой шеей — от 1,5 до 10 рублей; чернодушки с черной шеей — в том же самом пределе. Шкур белодушки обычно продавали больше всего (6—12 тысяч штук в год), а сиводушки — от 2 до 4 тысяч штук в год.
Соболиный мех, в частности, считался одним из самых дорогих видов пушнины в кяхтинской торговле. Ценнейшие породы соболя водились на территории Восточной Сибири. В Якутском, Нерчинском и Амурском районах, и особенно на Камчатке, сибирские цены колебались от 25 до 50 рублей за шкурку соболя, а самый ценный его мех (якутский) приносил 60–70 рублей! Мех качеством пониже и состоянием похуже в Кяхте продавался от 2,5 до 10 рублей за штуку. На протяжении 1770-х годов ежегодно через Кяхту проходило от 6 до 16 тысяч соболиных шкурок; соболиные лапки, обычно отделяемые от шкурки, уходили по 50—100 тысяч штук.
Домашняя кошка (кошачья шкура, или кошка), не пользовавшаяся особым спросом в начале русско-китайской торговли, в завершающей четверти XVIII столетия вывозилась в Китай крупными партиями. В 1769 году вывезли не больше 20 тысяч кошачьих шкур, 10 лет спустя это число выросло до 132 тысяч, в 1785 году — 300 тысяч, а после 1792 года — 387 тысяч. Цену назначали низкую.
Ондатра или выхухоль в свое время тоже составили значительную часть мехового экспорта. Между 1768 и 1785 годами через Кяхту ежегодно проходило 80—200 тысяч шкурок ондатры по сложившейся цене 30 копеек за штуку.
Бобр за тот же самый период ежегодно числился в списке меховых товаров по 32–54 тысячи штук. Самый ценный черный бобр поступал из бассейна реки Таз через Мангазею в Северной Сибири; на Камчатке добывали крупные шкуры. Простой бобр без брюха приносил от четырех до 4,5 рубля за шкуру, а молодой речной бобр (кочлик) оценивался от 50 копеек до 4 рублей.
Вывоз шкурки хорька достиг 20–50 тысяч штук, и ценился хорек от 15 до 25 копеек за шкурку.
Вывоз в Китай кроличьих шкурок начался с наступлением 1770-х годов. Прошло совсем немного времени, и объем экспорта увеличился в разы. Между 1771 и 1778 годами за один торговый сезон сбывалось от 8 до 16 тысяч кроличьих шкурок, и позже, между 1780 и 1785 годами, — до 40 тысяч. Кролик всегда ценился очень невысоко, даже на границе за него редко давали больше 2 копеек за шкурку. Шкурки мало чем отличающейся разновидности кролика, зайца, поступили на торги в заметном количестве только после 1792 года. Три года спустя по обмену ушло 39 740 шкурок зайца, а в 1796 году — 21 724 штуки. Время от времени в Китай малыми партиями вывозились шкуры еще многих зверей: рыси, выдры, куницы, морской выдры, также морского или камчатского бобра, волка, медведя, росомахи, норки, сурка, собаки и мускусного оленя (кабарги).
Китайский спрос на меха оказался настолько ненасытным, что сырье из Нового Света тоже предлагалось преимущественно на рынке Кяхты задолго до того, как американские и английские парусники в конце XVIII века доставили их в Кантон. До завершающих двух десятилетий XVIII века главную роль в кяхтинской торговле мехами из Нового Света играли голландцы, доставлявшие их через Амстердам в Архангельск и Санкт-Петербург. Уже прекрасно освоившие балтийскую торговлю, они для доставки этих мехов увеличили частоту своих рейсов до 60–80 судов в год. Бобр, выдра и лиса из Северо-Западной Америки шли транзитом через Лондон в Санкт-Петербург и оттуда в Кяхту, причем французы не смогли в полной мере воспользоваться маршрутом через Канаду и Гудзонов залив из-за необходимости доставки мехов через насыщенный рынок во Франции перед завозом их в Голландию. К тому же на кяхтинские торги через Архангельск попадали норвежские меха. Так как северная часть Тихого океана находилась под властью русских первооткрывателей и колонистов, оттуда поступал особенно знаменитый мех морской выдры.
Русский осведомитель XVIII века П. Г., названный бухгалтером российских обозов, утверждал, что в 1775 году общая стоимость всех мехов из Нового Света, доставленных с востока или запада в Кяхту, составила 500 тысяч рублей. Сумма эта особого доверия не вызывает, так как она составляет треть с лишним валового российского экспорта в том году. Уильям Туке отмечает, что за тот же самый год в Санкт-Петербург ввезли 45 460 шкур американского бобра и 7143 шкуры выдры, а Л.М. Самойлов добавляет, что через Кяхту в 1768–1785 годах ежегодно проходило 30–50 тысяч шкур бобра, с максимальным показателем в 1782 году, составившим 64 тысячи. Общее количество этого иноземного товара могло достигать 50 тысяч шкур, а в самые благоприятные годы приближалось к 100 тысячам. Первое место обычно держалось за бобром. Такой факт Е.Е. Рич объясняет тщательно охранявшимся русскими мастерами секретом обработки бобровых шкур, «посредством чего они вычесывали шерсть из подшерстка шкуры бобра, оставляя только длинные тонкие волосы ости на ней. Такой вычесанный мех бобра ценился гораздо выше, когда речь шла об отделке им одежды, чем обычный нечесаный бобер из Канады». Многие из этих шкур отправлялись в Гамбург, где располагался один из крупных меховых аукционов тех времен, а те, что доставлялись в Кяхту, продавались по цене от 7 до 20 рублей за штуку. Дальше в порядке убывания количества, проходившего через руки кяхтинских купцов, шли кролик, выдра, ондатра, рысь и лисица.
Странное наблюдение, появляющееся из такого подробного описания количества, видов и источников мехов, служивших предметом обмена с китайцами в Кяхте и Маймачене, объясняется откровенным безмерным спросом со стороны китайцев и маньчжуров на меха практически любого качества и вида. Блеклые и простенькие меха они брали наравне с великолепными на вид и самыми дорогостоящими. Китайский спрос представляется настолько высоким, причем на протяжении столетия он только рос, что цены на границе поднимали намного выше, чем они были где-либо еще в Сибири, в европейской части России или практически по всей Западной Европе. Прекраснейшая сибирская пушнина, естественно, в первую очередь шла на удовлетворение потребностей российского двора и состоятельного дворянства, зато практически весь остаток отправлялся в Китай. Стоимость почти всех видов пушнины в XVIII столетии в целом росла, как в случае с морской выдрой, подорожавшей в 6 раз. В 1770 году шкура морской выдры высочайшего качества в Кяхте уходила за 100–140 рублей, тогда как 10 годами раньше за нее просили 60 или 80 рублей. А в Иркутске тот же самый мех шел по 30 или 40 рублей; на Камчатке — не больше чем рублей за десять — пятнадцать. То, что Джон Баддели давным-давно сказал по поводу XVII века, совершенно справедливо относилось к веку XVIII: меха он назвал золотым руном, тянувшим русских людей к себе, однако именно китайцы раскрыли их истинную ценность.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
