На противоположном сиденье спал Лео. Как и три предыдущих дня, с самого момента его попытки войти в контакт с сердечниками памяти, содержавшими информацию об устройстве гафниевой бомбы. Трое суток подряд он просыпался только для того, чтобы сходить в туалет или набить желудок едой. Толстяк почти не говорил, а если и говорил, то нес какую-то чепуху на непонятном языке. Последний день они провели в поезде, несущемся со скоростью двести восемьдесят пять миль в час. Пока Лео спал, Ракким успел передумать о Саре и Майкле, об исчезнувшем в лесу Малкольме Крузе, о слезах на щеках Полковника, о Бэби, смотревшей на него из набиравшего высоту вертолета. Но чаще всего он думал о собственном поражении. По сути, перед ним стояла довольно простая задача. Во-первых, найти оружие. Затем украсть у Полковника и либо привезти домой, либо уничтожить. Лучше привезти, чтобы использовать для устрашения мексиканцев и мормонов. Или, что еще предпочтительнее, использовать для установления доверия между республикой и поясом. Начать воссоединение, так необходимое обеим странам. В самом крайнем случае он мог уничтожить оружие, исключив таким образом возможность его использования против них.
Вчера из Монреаля Ракким связался с Сарой. Сообщил о провале. Сказал, что не смог ни захватить контейнер, ни ликвидировать его и еще не смог убить ни Круза, ни Грейвенхольца. В остальном миссия закончилась успешно. Сара сказала, что счастлива, так как он сам жив. И еще счастлива, что жив Лео. Он сказал, что, по его мнению, гафниевое оружие на пути в один из исследовательских центров в Китае, а Бэби и Грейвенхольц получили денег больше, нежели может понадобиться человеку на всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, Бэби. Она не станет возиться с Грейвенхольцем, поскольку рыжий ей больше не нужен. Сара пообещала предупредить президента об изменившейся глобальной ситуации. Ракким не совсем понял смысл ее слов, но подозревал, что Кинсли не прикажет устроить парад в его честь и не пригласит на частный ужин в знак благодарности от имени всей нации.
Бывший фидаин заработал легкое сотрясение. Три расшатавшихся зуба укрепил живший в Бунсвилле дантист, от которого пахло гвоздичным маслом. Он даже не мог вернуть Стивенсону сребреник. Ракким потер правую ладонь, посмотрел на нее. Да, клеймо в виде распятия постепенно исчезало, словно его поглощала кожа. Детали почти сгладились.
Заснеженные вершины тянулись на фоне голубой перспективы, но его великолепный пейзаж за окном совершенно не интересовал. Ему просто хотелось домой.
Бывший фидаин взглянул на Лео. Толстяк спал с открытым ртом, и на подбородке у него засыхала дорожка слюны. Еще один из ошеломляющих успехов Раккима. Сиэтл покидала гордость семьи, человек-компьютер, огромный шаг вверх по эволюционной лестнице. Во всяком случае, по словам самого юноши. Теперь… теперь он превратился в прославленного живого робота, одного из подвергнутых лоботомии клонов, хранящихся в холодильниках швейцарских миллиардеров в качестве источника запасных органов.
Мозби выздоровел быстро. Вполне возможно, благодаря помощи Бэби, а не только регенеративным способностям фидаина. Еще один вопрос, который хотелось бы ей задать. Искатель взял на себя заботу о Лео. Он сидел рядом с ним, день и ночь читая молитвы. По крайней мере, повредить они не могли. Мозби почти не общался с Раккимом, возможно, все еще чувствовал к нему неприязнь, однако достаточно много расспрашивал о толстяке и своей дочери. Причем бывший фидаин не ожидал услышать именно таких вопросов. Они совершенно не касались надлежащих или ненадлежащих контактов или поругания чести семьи. Мозби хотел знать, хороший ли человек Лео. Достаточно ли честен. Мог ли он рассмешить Лиэнн. Понимал ли ее, когда она говорила, например, что число — это язык, на котором Бог разговаривает с людьми. Джона волновало, сможет ли толстяк сделать его дочь счастливой. Потом он укатил на старой машине Раккима. Отправился к семье, крутанув на удачу висевшую под зеркалом заднего вида пирамидку с глазом.
Ракким и Лео покинули лагерь на следующий день. Полковник обнял его в аэропорту Нэшвилла. Крепко обнял, сказав, что хотел бы, чтобы все мусульмане были такими, как он, и тогда, возможно, мир бы стал лучше. Ракким не решился возразить, хотя, по его мнению, даже в этом случае вряд ли бы что-нибудь изменилось. А возможно, стало бы еще хуже. Полковник не проронил ни слова о Бэби, пока они тряслись до аэропорта на переднем сиденье бронетранспортера, а Лео мирно посапывал на заднем. Ни единого слова. Они говорили о Малкольме Крузе и возможности уничтожения остатков его армии. Обсуждали, смогут ли врачи помочь толстяку. Они не говорили только о Бэби. Лишь когда Ракким уже развернул к посадочному терминалу кресло-каталку со спящим юношей, Закари Смит положил ему руку на плечо.
Он одернул серый китель, придавая себе обычный идеальный вид.
— Молодых людей, особенно молодых женщин, очень легко увести с пути истинного, — произнес Полковник, глядя куда-то вдаль.
Проще всего было кивнуть, согласиться и уйти, но Ракким слишком сильно уважал его.
— Ты совершенно прав, но я сомневаюсь, что на свете есть мужчина или женщина, способные направить Бэби туда, куда она сама не хочет.
Полковник кивнул с печальной улыбкой.
— Да… я всегда любил ее за это. — Он развернулся на каблуках и зашагал по залу аэропорта.
Из Нэшвилла до Монреаля маршрут проходил по широкой дуге над Атлантикой на север и только потом — к границе Канады. Самолет летал всего раз в неделю, свободные места отсутствовали на несколько месяцев вперед, но Полковник кому-то позвонил и все уладил. Ракким и Лео имели фальшивые паспортные чипы граждан пояса и пару банковских карточек. Благодаря им перелет прошел без осложнений. Салон трещал по швам от бизнесменов, в основном иностранцев, изнывающих от нетерпения завладеть природными ресурсами северных штатов.
Как рассказывал Полковник, президент Библейского пояса сразу же после инаугурации бросился продавать концессии тем, кто предложил самую высокую цену, и, кроме того, непрерывно выставлял на аукционы лучшие земельные участки и права на разработку недр. Ходили слухи о превращении затопленного Нового Орлеана в достопримечательность для туристов. Особенно прибыльными клиентами в данной сфере считались молодожены из Японии. Ракким заявил, что это происходит потому, что президента выбирают раз в несколько лет и политики превращаются в близоруких шлюх. Пожизненное назначение ничуть не лучше, возразил Полковник и поинтересовался, что произойдет, когда умрет Кинсли. Что будет с республикой, если следующий президент окажется деспотом?
Поезд летел над направляющей. Ни шума, ни трения, ни загрязнения окружающей среды. По словам Сары, Канада всегда считалась младшим братом США, медленно развивающимся, слегка отсталым. Теперь она стала лидером в разработке прикладных технологий и исследований, чистой экологической сокровищницей, обеспечивающей гражданам высочайший уровень жизни благодаря несметным богатствам недр, нефтяным шельфам и газовым месторождениям. Ракким смотрел в окно на стада карибу, пасущихся в бескрайних просторах тундры.
Бывший фидаин ожидал в любой момент услышать тихий шепот: «А где благодарность, Рикки?» Может, ему оставалось только повернуть голову, и он бы непременно обнаружил перед собой Дарвина, озаренного лучами солнца с танцующими в них пылинками или возлежащего на откидной кровати? Но в купе кроме него лишь сопел толстяк. Несколько раз, ощутив присутствие ассасина, Ракким начинал думать о гигантском крабе, бегущем по дну в океанских глубинах. Он потер распятие на ладони. Вот в его реальности сомневаться точно не приходилось. Клеймо исчезало с каждым днем, но оставалось настоящим. Это действительно произошло с ним. Лео спрашивал, почему Ракким смог войти в церковь, а Малкольм Круз остался на пороге. Ответа бывший фидаин до сих пор не знал.
