Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Флот прибыл ранее, и император, высадившись, обнаружил, что Мессина уже захвачена. Невзирая на серьезные разногласия между пизанцами и генуэзцами, которые разрешились только после полноценного сражения между флотами этих городов, были подчинены также Катания и Сиракузы. Централизованная система правления была разрушена, на острове царило полное смятение. После того как Генрих захватил плацдарм, никакой возможности сопротивляться не осталось. Королева Сибилла делала все, что могла; при всех ее недостатках, ей нельзя отказать в стойкости и храбрости. Отправив юного короля и трех его маленьких сестренок в относительно безопасную крепость Кальтабеллотта[164] около Счиакки на юго-западном побережье, Сибилла попыталась собрать последние силы для сопротивления. Это было бесполезно. Цитаделью, возвышающейся над портом, командовал Маргарит, тоже решивший держаться до конца. Но фаталистические настроения, охватившие жителей столицы, теперь распространились на гарнизон. Они сложили оружие. Маргарит не мог продолжать борьбу в одиночку. Когда королева-регентша, видя, что ее битва проиграна, бежала вместе с архиепископом Палермо и его братом, чтобы присоединиться к своим детям в Кальтабеллотте, Маргарит остался вести переговоры о сдаче.
Генрих тем временем приближался к Палермо. В нескольких милях от города, в Фаваре, его встретила группа знатных горожан, которые уверили его в покорности города и нерушимой верности императору в будущем. В ответ император издал приказ, немедленно объявленный его армии, запрещавший грабеж или насилие. Палермо был столицей его королевства, и с ним следовало обращаться соответственно. Дав обещание, Генрих въехал в ворота и торжественно вступил в город.
Итак, 20 ноября 1194 г. правление Отвилей в Палермо закончилось. Примерно век с четвертью минул с того дня, когда Роберт Гвискар со своим братом Рожером и своей великолепной женой Сишельгаитой ввел в город изнуренную, но ликующую армию. Они сражались стойко и храбро – и то же в полной мере проявили защитники; и из взаимного восхищения воинов перед достойным противником рождались уважение и понимание, которые легли в основу нормандско– сицилийского чуда. Так начиналась самая счастливая и славная глава в истории острова. Теперь она завершилась – сдачей деморализованного народа завоевателю, которого они боялись настолько, что не имели сил бороться, и который, в свою очередь, презирал их, даже не пытаясь это скрывать.
На Рождество 1194 г. император Генрих VI Гогенштауфен был коронован как король Сицилии в кафедральном соборе Палермо. На почетных местах перед ним в молчаливом сознании его триумфа и своего унижения сидели Сибилла и ее дети, среди них маленький грустный Вильгельм III, который после десяти месяцев царствования больше не был королем. До сих пор с ними обращались хорошо. Вместо того чтобы атаковать Кальтабеллотту, которую он легко мог бы взять, Генрих предложил им сдаться на разумных условиях, по которым Вильгельм получал не только отцовское графство Лечче, но также княжество Таранто. Сибилла приняла их и вернулась с семьей в столицу. Теперь, наблюдая, как корона Сицилии, принесшая столько несчастий ее мужу, ее сыну и ей самой за прошедшие пять лет, медленно опускается на голову Генриха, едва ли она чувствовала что-либо, кроме облегчения.
Если так, она рано успокоилась. Через четыре дня после коронации настроение императора внезапно изменилось. В этот самый момент якобы обнаружился заговор с целью убить императора. Сибиллу, ее детей и многих видных сицилийцев, приехавших в Палермо на коронацию, – в том числе Маргарита из Бриндизи, архиепископа Николая Салернского и его брата Ришара, графов Рожера из Авеллино и Ришара из Ачерры и даже византийскую принцессу Ирину, несчастную вдову последнего герцога Апулийского, – обвинили в соучастии и отправили под усиленной охраной в Германию.
Была ли хоть толика правды в этих обвинениях? Некоторые хронисты, особенно итальянские, как, например, Ришар из Сан Джермано, категорически отрицают наличие заговора, по их мнению, всю историю выдумал Генрих, чтобы под этим предлогом избавиться от всех потенциально опасных противников. Их версия имеет право на существование, никто из тех, кто знаком с бурной биографией императора, не усомнится, что он мог так поступить, если этого требовали его интересы. Но, не противореча характеру самого Генриха, подобное поведение не укладывается в рамки той политики, которую он проводил в своем новом королевстве. Везде, исключая Салерно – к которому он имел совершенно обоснованные претензии, – он проявлял редкую для него готовность к примирению и необычное милосердие. Едва ли он в одну ночь отказался от прежней линии поведения и перешел к репрессиям без всяких причин. При этом, учитывая общую ненависть к германцам и склонность сицилийцев к интригам, трудно поверить, что за время, проведенное императором в столице, ни у кого не возникла идея заговора. Если убийство действительно планировалось, некоторые из арестованных определенно имели отношение к заговору или в какой-то степени были в курсе того, что происходит. В таком случае им повезло, ибо они избежали более сурового наказания.
Однако это относится не ко всем. Часть узников ожидала печальная судьба. Через два или три года после новых восстаний на Сицилии и на материке многие пленники были ослеплены по приказу императора, невзирая на то, что они находились в заключении с 1194 г. и не могли принимать никакого участия в недавних беспорядках. С этого времени мало у кого из подданных королевства, стенавшего во власти террора более жестокого, чем любые насилия нормандцев, сохранялись какие-либо иллюзии по поводу постигшего их несчастья.
Но история Сицилии после Отвилей не является темой этой книги. Остается только рассказать о судьбе последних бледных представителей этого необыкновенного рода, чья звезда вспыхнула столь ослепительно над тремя континентами, только чтобы угаснуть менее чем через два столетия в образах печальной, испуганной женщины и ее детей. Сибилла провела пять лет со своими тремя дочерьми в монастыре в Гогенбурге в Эльзасе, после чего она была отпущена из этого не слишком сурового заточения, но лишь для того, чтобы кануть в безвестность и исчезнуть со страниц истории. Ее невестку Ирину ждало иное будущее. В мае 1197 г. она вышла замуж за Филиппа Швабского, брата Генриха, и в следующем году стала в свой черед западной императрицей.
Что до самого Вильгельма III, его судьба остается загадкой. Согласно одной версии, его ослепили и кастрировали в числе прочих по приказу Генриха VI, согласно другой – которая не обязательно противоречит первой – его отпустили, и он стал монахом. Единственное, в чем мы можем быть уверены, – пленником или монахом он прожил недолго. На рубеже столетия его уже не было в живых. Хотя к тому моменту он едва вышел из детского возраста – но время и место его смерти неизвестны.
А что же стало с Констанцией? Мы не говорили о ней с тех пор, как она бежала от папского эскорта и вернулась в Германию. Она, хотя это не по своей вине, стала причиной несчастий своей страны, ибо брак с нею позволил ее мужу претендовать на сицилийский трон. Теоретически, если говорить о Сицилии, подлинной властительницей являлась именно она, Генрих был просто ее супругом. Многие, наверное, удивлялись, почему во время второго похода Генриха на юг летом 1194 г. его жена не сопровождала его, почему в Рождество Генрих один преклонил колени перед алтарем во время коронации в Палермо.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
