Понятно, что многие исследования Пеннебейкера проводились в лабораториях и их участники наговаривали свои откровения на диктофоны или общались с исследователями, которых заранее проинформировали, как нужно реагировать. А вот исследования в реальном мире дали более сложные и неоднозначные результаты. Вот некоторые из них. Ветераны боевых действий, которые, рассказывая о своем опыте во время войны, сталкивались с негативной реакцией со стороны родственников и специалистов сферы здравоохранения, были более подвержены депрессии и ПТСР[743] по сравнению с теми, кого, по их ощущениям, сообщества воспринимали хорошо. И в случае с ВИЧ-позитивными мужчинами и женщинами, те, кто раскрыл свой статус, отличались лучшим физическим здоровьем и самочувствием в целом, но только при условии всесторонней поддержки их социальных групп[744]. Женщины, которым предстоял аборт и которые пользовались полной поддержкой тех, кому они об этом сообщили, были менее склонны к депрессии после данной травматической процедуры[745], нежели те, кто столкнулся с неоднозначной реакцией окружающих или никому об этом не рассказывал. То же касается женщин, которые лечились от бесплодия[746]. Мужчины и женщины нетрадиционной сексуальной ориентации сообщали о лучшем самочувствии в дни, когда могли открыто об этом говорить и чувствовали, что люди их понимают[747]. Что касается миротворцев в Сомали, их стресс меньше зависел от того, были ли они свидетелями военных действий, чем от того, как другие люди воспринимали их откровения о том, что они видели в этой раздираемой противоречиями воюющей стране[748]. Точно так же для жертв сексуального насилия и насильственных преступлений негативная реакция окружающих была более надежным предиктором ПТСР, чем сам травматический опыт[749]. И если одни люди, раскрыв свои секреты в сети, чувствуют себя намного лучше, то другие, столкнувшись с негативными комментариями и нападками[750], испытывают боль и опустошение. Особенно важны, очевидно, самые первые откровения, поскольку они нередко определяют, пойдет ли человек на это опять и когда он это сделает[751]. Как писал Джон Стейнбек, «раскрывая свои секреты или рассказывая что-то, человек обязательно должен думать о том, кто его слушает или читает, потому что у любой истории столько же версий, сколько читателей»[752].
* * *
«Я оказалась в совершенно невозможном положении, — объяснила мне Рейчел. — Я воздерживаюсь от того, чтобы рассказывать людям свою историю, потому что чувствую, что она, возможно, не полностью моя. Я чувствую себя персонажем в истории своего брата, потому что его история всегда шла впереди моей и оказывала на меня огромное влияние. Это страшно несправедливо, потому что мне кажется, что если я расскажу людям, что сделал мой брат, то позволю его истории стать моей и тем самым перенесу прошлое в настоящее, чего я предпочла бы не делать. Я чувствую себя так, будто меня наказывают за то, чего я не делала. При этом, не рассказывая людям о своем брате, я чувствую, будто не говорю им всей правды, будто я лгунья. Или подделка. И в результате меня не отпускает ощущение, что если бы я была по-настоящему смелой, я бы просто все всем рассказала, и все».
Мы с вами живем в культуре, которую философ Хлоя Тейлор назвала «культурой исповеди»[753]. Сегодня нас каждый день окружают примеры — в виде автобиографий и мемуаров, редакционных статей и блогов, ток-шоу и реалити-шоу, — людей, решивших поделиться с миром своими секретами. Некоторые, рассказывая свои истории громко и гордо, чувствуют, что освобождаются и обретают новые возможности, и многие сверхнормальные люди черпают утешение и силы в откровениях других людей. Когда человек громко и открыто говорит о проблемах, о которых принято только шептаться, это повышает осведомленность общества и снижает уровень его порицания; откровенные свидетельства реальных людей могут приводить к реальным изменениям и действительно приводят к ним. Мы видим множество примеров тех, кто обрел смысл и спасение, преодолел самый мрачный и унизительный опыт благодаря тому, что облек его в конкретные слова и громко рассказал о нем другим. Менее заметны, однако, те, кто сделал иной выбор, решив ни за что не делиться с окружающими своими тайнами.
