Тимоти Гоуинг, сержант 7-го Королевского фузилерного полка. Итак, Севастополь после стойкого противостояния пал…. После Крымской войны его оборона заслуженно была отнесена к одному из величайших событий мировой военной истории. Спустя годы после этих трагических, и не менее героических событий, победители пытались произвести переоценку опыта обороны крепости через призму собственных поражений в последующих военных конфликтах конца XIX столетия. Особенно старались французы, разгромленные пруссаками в войне 1870–1871 гг.
Взятие, хоть и не полное, Севастополя, не означало победу союзников. Война зашла в тупик. Все последующие события лишь подтвердили это. Теперь все должны были решать дипломаты. По сути, это была мировая война. Но если в официальных документах Первой и Второй мировых войн враждебные стороны делились на два, так или иначе уравновешенных лагеря, то в «Восточной войне» почти весь мир объединился против одной России. Но, даже оказавшись в изоляции, Россия не дала своим врагам возможности полного и окончательного торжества. Выгнанный стаей охотничьих собак из берлоги русский медведь заставил охотников умыться собственной кровью и с гордостью вышел из схватки, зализывая раны, хоть и тяжелые, но далеко не смертельные.
Для России эти события стали уроками, пусть тяжелыми, но необходимыми. К сожалению, в угоду политике неоднократно акцент смещался в ту или иную сторону, иногда в противовес правде.
На фоне изучения историей войн Крымской кампании, героическая оборона Севастополя столь ярко преподносилась в военно-учебных заведениях, что это привело, в конце концов, к формированию в психологии большинства военных мнения, что в случае угрозы захвата неприятелем военно-морской базы, флот должен, пусть даже ценой своей гибели, обеспечить ее защиту, подкрепив, а то и заменив армию.
Сражение на Черной речке выглядело намного скромнее и не внесло отдельной главы в военную науку. Оно просто ушло, если не в забвение, то в тень. Его история не привела к столь губительным последствиям, как развившиеся по принципу «севастопольского синдрома» события в Порт-Артуре во время русско-японской войны, или оборона Таллинна в 1941 г.
Одним из уроков падения Севастополя и всей Крымской войны стало понимание того, что все великие и масштабные события должны готовиться в тиши штабных кабинетов, под шелест карт, а не под грохот барабанов и рев фанфар.
Успеху последнего штурма Севастополя способствовало несколько факторов, большей частью умело подготовленных союзным командованием. Прежде всего — внезапность. В отличие от русского командования, неприятельские командиры приняли все меры для соблюдения режима абсолютной секретности. Все перемещения из тыловых позиций в передовые линии траншей производились в сумерках перед рассветом. Единственный увидевший это генерал Липранди, уже не в силах был не только изменить ситуацию, но в той или иной мере повлиять на ее развитие. К особому предупреждению боевого генерала никто не прислушался. Из вышесказанного мы помним, что целый ряд русских частей был в час начала штурма отведен с передовых позиций в тыл: «По мнению Павла Петровича, изложенному в его записках, если бы в то время, когда было замечено намерение неприятеля предпринять штурм, произвести движение войск стоявших на Мекензиевых и других высотах и начать спускать их по направлению к Чоргуну, выказав в удобных местах массы кавалерии, остававшейся в бездействии, то такое движение не могло бы не иметь сильного нравственного влияния, не столько, может быть, на предводителей, сколько на массу неприятеля, естественно долженствовавшего утратить много той отваги, которая необходима для идущего на штурм. Успех с неприятельской стороны ограничивался овладением укреплениями и даже совершенно разрушенным городом; успех бы с нашей стороны в тылу их грозил им всеми бедствиями. Обхода, которого так страшились во время штурма, неприятелю некогда было делать, да он никогда не мог и иметь этого в виду: во всю войну неприятель не отдалялся от своего базиса — флота, и не сделал ни одного перехода далее. Всем было известно, что союзники не имели перевозочных средств, и потому не могли предпринять в этом отношении ничего решительного».
Другой урок Севастополя для военной науки — своевременное сосредоточение сил на направлении решающего удара ведет в победе. Концентрация основных усилий французской пехоты на взятии ключевого пункта русской оборонительной линии — Малахова кургана, предопределила крушение всей системы защиты крепости.
Оборону Севастополя прусский генеральный штаб в сборнике «Германо-французская война 1870–1871 гг.» рассматривал как получившую продолжение в защите французами своих крепостей Мец и Страсбург. Генерал-майор русского генерального штаба Сухотин камня на камне не оставил от этой теории. По его мнению, французы в обороне Страсбурга «…могли видеть одну из немногих светлых страниц истории этой ужасной войны и, по человечеству, сердцем, признать заслугу генерала Уриха; но, — говорит автор, — военное искусство никогда не выставит ведение обороны Страсбурга образцом, достойным подражания, а требования военного долга заставляют каждого военного стать на сторону следственной комиссии».
В подтверждение сказанному генерал Сухотин приводит таблицу сравнительных данных страсбургской осады и севастопольской обороны.
Севастополь Страсбург Борьба продолжалась 349 дней 31 день Атакующий израсходовал 1 356 000 снарядов 202 000 снарядов Обороняющийся израсходовал 1 027 000 снарядов 50 000 снарядов Атакующий потерял 54 000 человек 933 человека Обороняющийся потерял 102 669 человек 25 000 человек
Сухотин приводит пример, что «…в Севастополе были дни, когда суточная потеря доходила до 2000 человек убитыми и ранеными; в период бомбардирования, подготовлявшего последний штурм 24–26 августа, потери гарнизона были в 7500 человек, причем неприятель в эти три дня израсходовал 180000 снарядов (больше половины разрывных), и, тем не менее, даже последний штурм (27 августа) был отбит на всех пунктах, за исключением Малахова кургана, несмотря на то, что неприятель вел на штурм 57000 человек, против 49 000».
