В те годы в Европе (прежде всего в Германии и Австрии) начала входить в моду гидротерапия — «водолечение». С. Кнейпп еще не опубликовал свой знаменитый труд[114], в котором доказал целебные свойства воды для лечения многих заболеваний и общего оздоровления организма, но уже тогда водные процедуры широко практиковали для терапии нервных расстройств. Веяние это проникло и в Великобританию, где насчитывалось несколько десятков «водных лечебниц» различного свойства. И вот в те дни, когда Риды жили у Т. Кроми, им посоветовали обратиться в одну из таких лечебниц. Рекомендовавший не пользовался услугами этого заведения, но слышал, что там успешно лечат нервные заболевания. Миссис Рид дали адрес — больница находилась в Англии, в графстве Дербишир, в местечке под названием Мэтлок. В окрестностях этого городка издавна существовали термальные источники. Уже в начале XVIII века сюда начали приезжать «на воды». Так в декабре Риды очутились в «Водной лечебнице» доктора Смэдли.
«Никогда не забуду того отчаяния, почти ужаса, что охватило меня при первом посещении заведения Смэдли, — вспоминала Э. Рид. — Думаю, что и мой беспомощный муж испытывал те же чувства в тот мрачный декабрьский день. Казалось, на вратах ее должна быть начертана надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий». В отведенной нам комнате стояли две жесткие, неудобные кушетки; предполагалось, что на них мы будем спать. Два деревянных стула, крытый черным покрывалом диван, туалетный столик, умывальник и комод завершали меблировку; закопченный дочерна камин больше походил на печь, огня в нем не было. Звонок отсутствовал — считалось, что это ненужная роскошь. Взгляд мужа упал на задрапированный черным — похоронный — диван, и в нем отразилось отчаяние. Я старалась бодриться.
После обеда мы прошли в соседнюю комнату и увидели лежащих на кушетках больных, которые прижимали к животам подушки. Считалось, что это улучшает процесс пищеварения. Двери и стены заведения были «украшены» разнообразными речениями назидательного свойства. Майн Рид в растерянности оглядывался. Один из больных прошептал, обращаясь к нему: «Это инквизиция; и она терзает наши тела и души»».
Супруги провели ночь в отведенной им убогой комнате, а наутро покинули мрачную «лечебницу Смэдли» — благо, что в округе это было не единственное заведение, практиковавшее водолечение. Девять недель Риды провели в больнице «Мэтлок-хаус», где, как вспоминала Элизабет, «было гораздо приятнее и цивилизованнее». В течение всего этого времени капитан принимал предписанное ему лечение, но улучшения в состоянии оно, увы, не принесло. Галлюцинации остались, навязчивые страхи никуда не исчезли. Да еще добавилась новая, сильно испугавшая женщину «напасть»: Рид начал испытывать страх перед пером и бумагой; ему казалось, что он не может не только писать — он боялся даже ставить свою роспись. Миссис Рид решила обратиться к доктору Рейнольдсу[115], практиковавшему в Лондоне. Об этом восходящем светиле британской медицины она узнала в те дни, когда муж лечился в «Мэтлок-хаус».
Хотя деньги были на исходе, они направились в Лондон. Элизабет с ужасом вспоминала об этом путешествии — перед тем, как подошел состав, капитан признался, что «не находит в себе достаточно сил и отваги, чтобы пуститься в такое дальнее путешествие». С большим трудом жене удалось убедить его войти в купе. Ей пришлось крепко держать его за руку, потому что всю дорогу он пытался вырваться и выпрыгнуть на ходу из вагона поезда[116]. В Лондоне, не мешкая, они отправились к доктору Рейнольдсу. Приближалось Рождество, но, на счастье, врач оказался на месте (он занимал должность профессора Лондонского медицинского колледжа) и принял их.
Случай Рида заинтересовал ученого, уже широко известного к тому времени своими достижениями в области фармакологии и лечения эпилепсии. В то время он как раз занимался исследованиями применения индийской конопли для лечения нервных расстройств и неврологических заболеваний. Майн Риду он прописал изготовленный им собственноручно раствор, полный покой и усиленное питание. Причем диету врач разработал для капитана специально. Он наблюдал за ходом лечения, почти ежедневно проводил психотерапевтические сеансы, подолгу беседовал с Ридом, и постепенно тот пошел на поправку. Исчезли галлюцинации, страхи — прежде всего страх перед пером и бумагой. Сначала Майн Рид вновь «научился» собственноручно писать письма, а уже весной написал статью и приступил к работе над романом. Единственным, от чего писателю в дальнейшем так и не удалось избавиться, — стали спорадические приступы депрессии. Они повторялись всю оставшуюся жизнь, осложняли ее, мешали сочинять, но Риду (и его жене!) удалось как-то приспособиться и жить с этим. К тому же теперь всегда под рукой была настойка индийской конопли, которую в гомеопатических дозах писатель принимал регулярно и которая, видимо, помогала выходить ему из депрессивных состояний.
Только весной 1871 года Элизабет Рид, наконец, смогла перевести дух и немного успокоиться. В своих воспоминаниях она написала, что муж ее тогда «окончательно выздоровел». Да и сам Майн Рид в письме Олливанту, который все еще находился в Америке, писал: «Долгая болезнь, превратившая меня в беспомощного ребенка, к счастью, не затронула моего ума; и теперь, быстро восстанавливаясь физически, я вновь берусь за перо с огромным рвением, — а ведь я уже почти не надеялся, что мне удастся это сделать».
На самом деле о полном выздоровлении, конечно, не могло идти и речи. Полностью Рид не восстановился. Хотя до конца дней ему оставалось еще больше десятка лет, по-настоящему «здоровым», — во всяком случае, таким, каким он был до болезни, он уже не станет никогда. Теперь недуги и хвори (в разной степени тяжести) станут преследовать его постоянно. Еще несколько раз он будет «умирать», но призрак безумия, благодаря терапии доктора Рейнольдса, к счастью, больше не возвратится.
Тяжелые времена
Болезнь, длившаяся так долго, не только измучила Майн Рида и его жену физически, но изрядно подорвала финансовое положение семьи. Постоянные переезды, клиники, гостиницы, лечение, лекарства, счета от врачей — все это подразумевало расходы — и расходы немалые. А поступлений — ведь Рид ничего не писал — почти не было. Давно закончились деньги, собранные Олливантом в Америке, таяли и те совсем небольшие суммы, которыми помогли ирландские родственники — Джон Майн Рид и преподобный Т. Кроми. Понятно, что трудные времена для Ридов наступили еще в Америке — после краха журнала и с началом болезни. Но они, как мы видим, не закончились с выздоровлением. Более того, теперь впереди отчетливо маячил призрак бедности. Риды были вынуждены изменить привычный стиль жизни — теперь они обитали в Лондоне, на съемной квартире, обходясь без прислуги. Они часто меняли адреса (большинство из них не сохранилось), переезжая с одной дешевой квартиры на другую — еще более дешевую.
