Официальное открытие собора скорее всего так и не состоялось, иначе известие об этом должно было попасть в «Утвержденную грамоту об избрании царя Михаила Федоровича»[662]. После 6 января 1613 года начались бесконечные обсуждения, о которых сообщают современники. «И мы, со всего собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обираньи многое время говорили и мыслили…» — так писали в первых грамотах об избрании Михаила Федоровича, описывая ход избирательного собора. Слишком много было причин, по которым собор долго не хотел или не мог взять на себя всю ответственность царского выбора. Вероятно, из-за этого обсуждение кандидатур началось со стадии, напоминавшей вечевые собрания, где свое мнение могли выразить и недавние герои боев под Москвой, и приехавшие с мест выборщики, а также обыкновенные жители столицы, толпившиеся в Кремле. По словам другой современной грамоты, «о государьском обиранье советовали по многие дни», собравшись в Успенском соборе[663].
Представление о множестве обсуждавшихся претендентов на трон дает запись в официальной разрядной книге 7121 (1613) года: «И говорили на соборе о царевичех, которые служат в Московском государстве, и о великих родех, кому из них Бог даст на Московском государстве быть». Первый вывод, устроивший большинство, состоял в отказе от всех иноземных кандидатур: «…а литовского и свейского короля и их детей за их многие неправды и иных никоторых земель людей на Московское государство не обирать и Маринки с сыном не хотеть»[664]. Это означало крушение многих политических надежд и пристрастий. Проигрывали те, кто входил в московскую Боярскую думу, заключавшую договор о призвании королевича Владислава; не было больше перспектив у казаков Ивана Заруцкого, продолжавших свою войну за малолетнего претендента царевича Ивана Дмитриевича. Чувствительное поражение потерпел и организатор земского ополчения князь Дмитрий Михайлович Пожарский, последовательно придерживавшийся кандидатуры шведского королевича Карла Филиппа. На соборе возобладала другая точка зрения, опыт Смуты научил не доверять никому со стороны: «…потому что полсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовской король Московское государство разорил, а свейской король Великий Новъгород взял Оманом за крестным же целованем».
Договорившись о том, кого «вся земля» видеть на троне не хотела, выборные приняли еще одно важнейшее общее решение: «А обирати на Владимерское и на Московское государство и на все великие государства Росийсково царствия государя из московских родов, ково Бог даст»[665].
Последовавшее затем избрание на царство Михаила Романова сегодня кажется единственно верным решением, учитывая почтенный трехсотлетний возраст романовской династии. Но для современников этот выбор отнюдь не казался ни единственно возможным, ни самым лучшим. Все политические страсти, обычно сопровождающие выборы, присутствовали в атмосфере избирательного собора в полной мере. Назывались имена и других претендентов на трон: возвратившихся к власти бояр Федора Ивановича Мстиславского и князя Ивана Михайловича Воротынского. Примеривались к кандидатурам главных воевод ополчения, недавно освободивших Москву, — князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского. «Романовский круг» выставил сразу нескольких кандидатов — Иван Никитич Романов (дядя Михаила Романова), князь Иван Борисович Черкасский (двоюродный брат будущего царя и внук Никиты Романовича Юрьева) и даже Федор Иванович Шереметев (его жена Ирина Борисовна — родная сестра князя Ивана Борисовича Черкасского). Все они, как видим, были связаны тесным родством друг с другом[666]. К этим семи претендентам, по словам «Повести о земском соборе 1613 года», был еще «осьмый причитаючи» князь Петр Иванович Пронский — молодой стольник, происходивший из захудавшего при Иване Грозном рода рязанских князей, служивших в Старицком уделе. Главным образом он стал заметен, благодаря своей службе в земском ополчении в Ярославле. Но даже на этом список имен, упоминавшихся в связи с выборами нового царя, отнюдь не исчерпывается. В ходе обсуждений на избирательном соборе и вокруг него назывались еще имена князя Ивана Ивановича Шуйского (хотя он находился в польско-литовском плену), князя Ивана Васильевича Голицына и князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского[667].
Первой кандидатурой, которую поддержали казаки, был князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Позднее историки ссылались на какие-то неясные оговорки об этом русских источников и даже на устную традицию, существовавшую в роду князей Трубецких, знавших о том, что один из их предков едва не стал царем[668]. Князья Трубецкие хранили выданную в январе 1613 года жалованную грамоту на Вагу за земские заслуги князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому[669] (такой грамоты на пергамене, украшенной золотыми красками, не было ни у Минина, ни у Пожарского). Автор «Повести о земском соборе 1613 года» подробно рассказал об участии в предвыборной борьбе главы объединенного ополчения. Он описывал, как князь Трубецкой призывал казаков подмосковных ополчений, вместе с ним освободивших Москву, посадить его на царский трон и стремился подкупить их своей щедростью: «Князь же Дмитрий Тимофеевич Трубецкой учреждаше трапезы и столы честныя и пиры многия на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысяч, зазывая толпами к себе на двор по вся дни, честь им получая, кормя и поя честно и моля их, чтобы быти ему же на Росии царем, и от них же, казаков, похвален же был. Казаки же честь от него приимаше, ядуще и пьюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию таковому. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше того казачьи лести»[670]. Наверное, у казаков не было единства в том, поддерживать или нет на царских выборах боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. С ним они воевали под Москвой, но, судя по всему, они не очень были готовы поддерживать его и дальше. Важнее было другое: князь Трубецкой, как претендент на трон, не пользовался поддержкой остальных бояр.
