Книга Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

Ганс Шмидт, обер-ефрейтор в 8-й роте 35-го танкового полка

5 марта 1945 года 8-я рота провела последнюю танковую атаку против русских. Погрузив тяжелораненых солдат, мы на первой передаче отошли к пункту эвакуации раненых. Но, не дойдя 200 метров до него, танк Pz IV вышел из строя; его следующей остановкой стала база технического обслуживания и ремонта. Но была еще погрузка в эшелоны в «тыловом районе», или что теперь считалось таковым. Погрузившись в железнодорожные вагоны, мы проехали через Лауэнбург (Лемборк) в направлении Готенхафена (Гдыни). Но на следующее утро нас обошли русские танки. Лозунг того момента был такой: «Каждый за себя!» Наш товарищ из 8-й роты Хофмокель подбил два русских танка «панцерфаустами» (фаустпатронами). Нам удалось опять собраться всей ротой, и я снова был под командованием обер-лейтенанта Мюллера, командира нашей роты.

Нас вместе со штабом роты лейтенанта Рана переформировали в противотанковую роту. Я получил назначение в штабную роту и отвечал за материальное обеспечение командира. Если у него были сигареты, были и у меня; если ему курить было нечего, то и мне тоже. То же самое со шнапсом. В результате мы неплохо ладили, несмотря ни на какие трудности.

Следующие две недели были полны событий, но одновременно для нас очень трудны. Здесь я хотел бы сосредоточиться на одном эпизоде.

Русские были уже в предместьях Данцига. Наши пехотинцы (из всех родов войск) отступали крупными и малыми группами. Мы с моим командиром роты наблюдали за сосредоточением русских танков и в результате оказались отдельно от роты. В это время мы столкнулись с капитаном другого воинского подразделения, пытавшимся остановить отступающих солдат и заставить их занять позицию в этом месте. Мой командир роты получил приказ помочь ему в этом. Разумеется, двух офицеров было явно недостаточно для выполнения этой задачи, потому я надел шинель моего командира роты и временно стал обер-лейтенантом. Троим «офицерам» справиться с задачей удалось, хотя и с большим трудом. Примерно через час мне пришлось снять шинель – к немалому огорчению, поскольку в роли обер-лейтенанта я чувствовал себя весьма неплохо.

В любом случае нам удалось создать новый оборонительный рубеж. Пока мы этим занимались, также увидели унтер-офицера Фрайванга из 8-й роты, находившегося не со своей ротой. Он также был счастлив присоединиться к нам.

Несколько часов спустя – уже начала опускаться ночь – мы втроем отправились на охоту за танками. На вооружении у нас находилось четыре фаустпатрона. У моего командира роты было ружье, пистолет, а карман шинели был набит боеприпасами. У меня была винтовка и пистолет P-38-мм «Вальтер» образца 1938 года.

Наши позиции остались позади. Мы высматривали удобный проход по нейтральной полосе к русским позициям. Когда, идя в направлении русских, мы по небольшому склону добрались к долине, перед нами встали холмы, и мы разошлись во мнениях. Я думал, что русские сидят на высоте над нами, так как мне казалось, что я видел там движение, насколько вообще можно видеть ночью. Но мой командир роты считал, что это были лишь земляные холмики бывших немецких позиций. После длительных препирательств мне удалось убедить его, что нам тут не пробиться.

Так или иначе, все стало ясно тотчас, поскольку едва мы развернулись, как русские начали отправлять приветствия нам вслед. Скорее на животах, чем на ногах, мы ушли и укрылись за холмом справа.

Пройдя ощупью вперед еще на несколько сотен метров, мы вдруг наткнулись на русский дозор, для которого это был не меньший сюрприз, чем для нас. Не произведя ни единого выстрела, русский дозор отступил. Но затем, немного погодя, мы услышали, как движется русский танк.

Мы устроили засаду в глубокой водоотводной канаве, шедшей под дорогой, по которой мы двигались. В качестве препятствия мы повалили поперек дороги пару придорожных деревьев. Едва успев спрятаться в канаве, мы услышали приближающиеся русские танки. Они застыли перед поваленными деревьями и остановились на некоторое время. Вероятнее всего, не знали, что делать.

Пришло время действовать! Вылезать из канавы, перебраться через кювет и подойти достаточно близко, чтобы наверняка попасть в танки. Но командир первого танка неожиданно спешился и пошел к обочине, чтобы заглянуть в канаву. Нам в тот момент ничего не оставалось, как зарыться носом в грязь. Ствол моей винтовки задел висящий там телефонный кабель; раздалась прекрасная «музыка». В то мгновение, думаю, мы бы предпочли провалиться сквозь землю. Но иван на некоторое время застыл, а затем медленно полез обратно в танк. Он свернул вправо и переехал канаву, за ним последовали другие танки. Стало ясно, что он лишь проверял глубину канавы, чтобы узнать, проедет ли через нее танк или нет. Вероятнее всего, он нас даже не заметил.

Когда русские начали медленно пересекать канаву, наконец наступило время действовать! Три панцерфауста (фаустпатрона) были наведены на боевые машины. Словно по команде раздались громкие звуки выстрелов. Мы воспользовались секундным замешательством, чтобы отползти назад в нашу канаву настолько быстро, насколько это было возможно. Затем разверзся ад! К сожалению, мы не могли определить, повредили ли танки и насколько серьезно. Русские обрушили на нас смертоносный огонь. В тот момент мы находились в самой настоящей мышеловке. Справа и перед нами были русские. Позади нас они подпалили амбар, и в результате стало светло как днем. Нам надо было выбираться оттуда! Обер-лейтенант Мюллер посоветовал нам рассредоточиться и пробиваться к немецким окопам по одному. Там мы должны были встретиться.

Я не знаю, выбрался ли унтер-офицер Фрайванг, поскольку больше никогда его не видел. Все это произошло в ночь с 25 на 26 марта 1945 года. Обер-лейтенант Мюллер был ранен в голову рано утром 26 марта, чего я не знал до второй половины дня, поскольку до этого его не видел. Решилась и моя судьба, так как я был ранен вечером 26 марта.