Заботы о судьбе своих близких как никогда прежде угнетали главным образом тех солдат дивизии, кто был родом из Средней Германии[31]. Понятно, что они постоянно задавались вопросом: «Почему же нас не отправят сражаться в Германию, как другие дивизии, ведь очевидно, что на родине нужен каждый солдат?»
Наряду с этим постоянно росло напряжение: «Будут ли русские вести себя так же спокойно и в дальнейшем? Будет ли у нас возможность своевременно и без больших потерь провести эвакуацию, если поступит приказ?»
В этом состоянии с трудом подавляемого волнения и нервозности сообщение о смерти Адольфа Гитлера произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Даже на этом фронте, лежавшем в стороне от арены главных событий, со всей очевидностью обнаружилось, что вплоть до последних дней все основные импульсы исходили в конечном счете от него. Безразлично, вытекали ли они из разумных соображений, или являлись плодом больного воображения человека, решившего в последней, отчаянной попытке противостоять приближающемуся со всех сторон злому року увлечь за собой в бездну весь германский народ. После крушения центральной власти, с которой войска были связаны по меньшей мере военной присягой, казалось, что хаос и катастрофа неизбежны и являются всего лишь вопросом времени. И первые меры нового правительства Дёница, о которых вскоре стало известно, по всем прогнозам годились лишь для того, чтобы получить небольшую отсрочку, и были не в состоянии оказать длительного влияния на ход событий.
Тем не менее все возлагали надежду на усилия достичь в какой-либо форме взаимопонимания с западными державами и заключить с ними перемирие, но одновременно продолжать оказывать сопротивление натиску большевиков, чтобы таким образом спасти по крайней мере большую часть германского народа. Прошел слух, что начавшиеся между тем переговоры уже принесли первые успехи и что Курляндская группировка войск будет эвакуирована с помощью британского военно-морского флота. Некоторые даже имели смелость утверждать, что британские войска уже на подходе, чтобы вместе с 16-й и 18-й германскими армиями нанести удар в спину русским.
Однако ничего подобного не произошло. И в то время как в рейхе бои продолжались с прежней ожесточенностью, боевая деятельность на всем Курляндском фронте тоже начала активизироваться, правда пока еще не выходя за рамки боев местного значения. И только в ночь с 2 на 3 мая 1945 года русская артиллерия еще раз открыла огонь одновременно из тысяч орудий. Но он оказался слишком неприцельным, чтобы считаться артиллерийской подготовкой перед крупномасштабным наступлением, и уже через несколько минут приобрел характер обыкновенного «фейерверка». О действительной причине этой канонады вскоре проревели громкоговорители, направленные на немецкие траншеи: Берлин пал…
В штабе группы армий «Курляндия», разместившемся в доме рыбака в Пелци, не придали особого значения тревожным сообщениям, поступавшим из дивизий, занимавших позиции на передовой. Там были заняты более важным делом, чтобы еще беспокоиться о праздновании победы пьяными красноармейцами. В штабе все силы и время отнимала подготовка к перевозке армий по морю в Шлезвиг-Гольштейн, которая в самую последнюю минуту должна была стать реальностью. Здесь каждый час ожидали возвращения генерала Фёрча, который вылетел самолетом во Фленсбург, место пребывания правительства Дёница и Главного командования сухопутных войск, для доклада. В конце концов он привез принципиальное согласие на то, чтобы при эвакуации войск из Курляндии были задействованы все корабли, находившиеся в тот момент в Балтийском море. Но он тут же оговорился, что пока запасы угля недостаточны и сначала их надо пополнить поставками из Швеции. В ответ на это генерал пехоты Хильперт, который в качестве преемника быстро друг за другом назначенных, а затем смещенных генерал-полковников Шёрнера, Рендулича и фон Фитингоф-Шеля в конце марта окончательно принял командование группой армий «Курляндия», издал директиву, которая предусматривала первый отвод войск на отдельных участках фронта и поэтапное оставление Курляндии.
Однако в течение нескольких следующих дней в дивизии ничего не было известно об этих намерениях. Без перерыва продолжалась обычная служба. Как и прежде, дивизия занимала линии охранения, теоретические занятия сменялись изучением материальной части и боевой подготовкой. Каждую ночь команды землекопов направлялись для дальнейшего инженерного оборудования оборонительных рубежей «Либелле I» и «Либелле II» на берегах Вартаи. Даже мелким группировкам, все еще разбросанным в глубоком тылу, и транспортным средствам, которые из-за плохого состояния дорог и нехватки горючего были привязаны к месту своего пребывания, было запрещено возвращаться в свои подразделения. Несколько запросов, касавшихся этой темы, были отклонены еще в первой половине дня 7 мая.
Приказы, поступившие на командный пункт дивизии в Гелци в ночь на 8 мая, разом покончили с затянувшимся временем ожидания, в течение которого терпение и дисциплина бойцов дивизии подверглись такому суровому испытанию. Срочно были собраны все командиры и проинформированы о последних событиях. Затем прошли офицерские собрания в полках и батальонах, и, наконец, рано утром 8 мая весь личный состав дивизии узнал в общих чертах, что же тем временем произошло.
Хотя большая часть солдат и раньше не предавалась чрезмерным иллюзиям, но, как выяснилось, вследствие своей пространственной изолированности она находилась под таким сильным влиянием хора пропагандистских голосов, что оказалась в полной растерянности перед лицом катастрофы, размеры которой осознала только теперь. Особенно суровым и непонятным показалось бойцам требование безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками — в том числе и русскими. Из всего этого они могли сделать только один вывод, а именно что западные державы заявили о своей солидарности с большевистскими методами угнетения народов и искоренения инакомыслия. Очевидно, что нигде больше уже не придерживались унаследованной от предков традиции не отказывать в уважении храбро сражавшемуся и презревшему смерть солдату, если он в конце концов был не в состоянии противостоять противнику, имевшему подавляющее преимущество, или, как в случае с Курляндией, в конце войны оставался непобежденным в рядах действующей армии.
Дело в том, что даже нейтральная Швеция окончательно встала на сторону победителей и отказалась поставить уголь германскому Балтийскому флоту. Поэтому первая реакция на все эти новости во всех подразделениях дивизии была одинаковой: растерянность, горькая обида, ожесточение и безмолвное отчаяние. И только немногие старые фронтовики, несмотря на всеобщую подавленность, продолжали сохранять убежденность в том, что «все как-нибудь образуется».
Однако частные боевые приказы, привлекшие всеобщее внимание, которые были объявлены сразу же после общих разъяснений, способствовали тому, что первый шок был преодолен. Поскольку не было возможности вывезти всю группу армий «Курляндия», но можно было позаботиться о том, чтобы по крайней мере часть германских войск избежала русского плена и была переправлена по морю на относительно более безопасную территорию рейха, занятую британскими войсками. Всем морским судам, у которых было топливо, было приказано покинуть свои базы и отправиться в порты Либау и Виндау. Там им надлежало взять на борт в первую очередь всех раненых и от каждой дивизии по одной группе военнослужащих, в состав которой входили один офицер и 125 рядовых, главным образом женатых мужчин, имевших малолетних детей. Затем была предусмотрена — как знак последней признательности за выдающиеся заслуги — отправка резерва группы армий, 14-й танковой дивизии и 11-й пехотной дивизии.
