— Да, действительно.
Шанс Эльгивы получить место в свите королевы стремительно от нее ускользал.
— Однако будет ли для вас, миледи, благоразумным путешествовать в таком положении? — спросила она королеву. — Я сама несколько дней провела в дороге, и каждая миля пути давалась с большим трудом. Дороги превратились в топи, а реки выходят из берегов. Переправа через Черуэлл сегодня представляла немалую трудность. Несомненно, даже небольшая поездка в вашем состоянии, миледи, будет слишком опасна и для вас, и для вашего ребенка.
Как странно, ей приходится заботиться о безопасности своего заклятого врага!
Эмма слегка склонила голову, словно размышляя над словами Эльгивы.
— Возможно, вы правы, — промолвила она. — Я обдумаю ваш совет.
Она устроилась поудобнее на подушках, и было ясно, что разговор на тему ее родов окончен.
— Боюсь, Эльгива, вы опоздали к открытию витенагемота, но большой пир для гостей назначен на завтра, и вы приехали как раз вовремя, чтобы на нем присутствовать. И, поскольку вы уже здесь, то должны с нами сегодня пообедать.
— С превеликим удовольствием, благодарю вас.
Хотя Эльгиву и не прогнали явно, но это было совсем не то приглашение, на которое она рассчитывала. Она скрыла свое недовольство за чашей вина, глядя, как Эмма снова откинулась на подушки и закрыла глаза.
Возможно, год назад она и была в крайней нужде, но теперь, когда она была готова родить королю ребенка, ее положение, очевидно, значительно укрепилось. На запястьях Эммы красовались золотые браслеты, а шею охватывало золотое ожерелье, инкрустированное гранатами. Вышивка на ее платье также была золотой, а манжеты ее рукавов были обильно усеяны драгоценными каменьями. Из-под кровати виднелись отороченные мехом башмаки. А приняв во внимание огромное количество дам, которых Эмма разместила в своих апартаментах, можно было сделать заключение о ее внушительном богатстве.
Качнув вино в чаше, Эльгива уставилась на рубиновую жидкость. Пусть Эмма сейчас торжествует победу, но даже рождение сына мало что ей даст в конце концов. Ее ребенок никогда не унаследует корону своего отца — слишком много старших братьев встанут у него на пути. Когда король умрет, один из его старших сыновей будет претендовать на трон. Малолетний король и овдовевшая королева никому не будут нужны, и Эмма в лучшем случае окажется в каком-нибудь монастыре, будет управлять кучкой монашек.
Она снова взглянула на Эмму и смутилась, обнаружив на себе пристальный взгляд светло-зеленых глаз.
— Может, вы мне расскажите, — произнесла королева, — что с вами случилось в тот день в Эксетере? Я ведь так до сих пор и не знаю, как вам удалось бежать оттуда, в то время как многие, и даже Гроя, не смогли этого сделать.
Это было завуалированное обвинение, и Эльгива ощутила тревогу, вонзившуюся в сердце, как лезвие крохотного ножа. Она опустила глаза, чтобы избежать пронзительного взгляда Эммы.
— Гроя тоже смогла покинуть город, только она была слишком стара, чтобы бежать, а викинги гнались за нами по пятам. Она велела мне убегать, даже если не будет за мной поспевать.
Эльгива сильно сжала руки у себя на коленях. Именно так все и было, правда ведь? Гроя крикнула ей, приказала бежать, чтобы ее тоже не схватили.
— Что вы хотели бы узнать, миледи? — спросила она почти шепотом. — Мне больно об этом вспоминать.
— Тогда не будем о гибели Грои, — сказала Эмма. — Расскажите мне, как вы спаслись.
Вульф ей уже объяснил, что нужно говорить, если ее будут спрашивать, поэтому ложь полилась из нее без запинки. Она ни словом не обмолвилась о тайном проходе под крепостью и о скрытом входе, который они, убегая, оставили позади себя открытым. Этим входом, как до нее дошло позже, должно быть, воспользовались викинги, чтобы проникнуть в самое сердце Эксетера. Управляющего Эммы Хью будут вечно винить за это, но, поскольку он наверняка мертв, ему все равно. Вместо этого Эльгива изложила историю о том, как они выскользнули через северные ворота Эксетера до того, как стражники их закрыли, снабжая свой рассказ запомнившимися ей подлинными подробностями: криками людей и вонью гари.
Слушая повествование Эльгивы о побеге из Эксетера, Эмма неотрывно глядела ей в лицо, на котором отображались скорбь и боль, а глаза молодой женщины блестели от слез. Однако Эмма заподозрила, что за горестным выражением лица скрывались иные мысли, хотя какие именно — ей оставалось лишь догадываться.
Тем не менее в одном она была уверена: не королю и не королеве, не своему семейству со слугами предана Эльгива. Она не стремится к богатству, любви и даже счастью. Эльгива жаждет власти и предана лишь самой себе. Несомненно, она хочет присутствовать при будущих родах, но лишь затем, чтобы отвоевать себе место среди сильных мира сего, на которое Эльгива, в чем она сама уверена, имеет полное право.
У Эммы не было ни малейшего намерения удовлетворять ее желание. Это все равно что намотать себе на запястье гадюку. Ей, конечно же, со временем придется найти для Эльгивы место, поскольку король желает держать ее в узде, чтобы ее отец не использовал дочь для заключения каких-либо опасных союзов. Но еще несколько месяцев ничего не изменят.
Когда Эльгива окончила свой рассказ и придвинулась ближе к Уаймарк, Маргот села на стул рядом с Эммой.
— Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем, что в действительности случилось в тот день в Эксетере, — прошептала она.
— Нам всем есть что скрывать об этом дне, не правда ли? — спросила ее Эмма.
И ей больше всех остальных. Теперь она редко видела Этельстана, но при каждой их встрече ее сердце снова разрывалось на части. В его взгляде не было тепла, когда он на нее смотрел, и, бесспорно, он раскаялся в том, что когда-то ее любил. Но она по-прежнему его любила и не могла вырвать его из своего сердца. Совершенный с ним грех, в котором она до сих пор не исповедалась, лежал пятном на ее душе, так как она не находила в себе сил в нем раскаяться.
— Однако Эльгива дала вам ценный совет, — сказала Маргот, — предложив вам остаться здесь до родов.
Эмма вздохнула. Они с Маргот уже спорили об этом раньше.
— Я не хочу давать жизнь своему ребенку среди толпы незнакомцев, — сказала Эмма. — Разве королева не имеет право на уединение во время родов?
— Ребенок, которого вы произведете на свет, — ответила ей Маргот, — будет принадлежать им в той же степени, что и вам. У них есть право присутствовать. Кроме того, поездка в ваше поместье в Айслипе, хоть и короткая, подвергает и вас, и ребенка излишнему риску, особенно сейчас, когда дороги такие скверные.
Эмма не стала спорить. Маргот права. Долг королевы состоит в том, чтобы оказать придворным дамам эту честь — присутствовать при родах. Тем не менее поместье в Айслипе, хотя она там никогда не была, представлялось ей надежным убежищем и тихой гаванью, и с крайней неохотой она отказалась от этой мысли.
