защитники так истощились, что уже не могли стоять на ногах. Еретики прорвались через главные и восточные ворота, громя всё и всех подряд.
Отдельные районы держались от нескольких часов, до нескольких дней.
Главный собор, вокруг которого построили баррикады оставшиеся мракоборцы, стоял почти двое суток. Еретики не прерывались на сон или трапезу и атаковали без устали.
Улицы вокруг собора Великого Светила были устланы телами прокажённых в два этажа. Каждый из моих товарищей дорого продал свою жизнь, оставшись лежать на небольшом холме из тел убитых врагов.
Я и сам сбился со счёта после первой сотни еретиков. Но патроны подходили к концу, и силы тоже. Мы не еле и не спали. И это при том, что к началу штурма собора в живых остались только самые матёрые и, в тоже время, самые старые мракоборцы.
Когда первый из еретиков переступил порог святыни, то остановить орду было уже невозможно. В одночасье головы священников были посажены на пики, а над их телами надругались самыми жуткими образами.
Я помню, как бежал по лестнице с разряженными револьверами. Остановиться хотя бы на секунду, чтобы вставить хоть одну пули возможности не было, прокажённые наступали мне на пятки.
Живот пронзала боль от пули, дыхание сбилось.
Оказавшись на последнем этаже, под самым высоким куполом, я обнаружил Генриха. Он тут же запер дверь и повесил на неё засов.
– А неплохая вышла драчка, Эд, – ухмыльнувшись, произнёс он.
У Руффора отсутствовал левый глаз и правая ладонь. Предплечье было наспех перетянуто куском рукава плаща. Из его спины торчал нож, а из живота наконечник самодельного копья.
– Вы простите меня, если чем обидел за время совместной службы. Для меня было честью биться под вашим командованием, – произнёс я, понимая, что бежать некуда.
– Зажжём напоследок? – он кивнул на пороховые бочки.
– Только дайте парочку собственноручно пристрелить, – улыбнулся я, заряжая револьвер.
Я подошёл к двухметровой мозаике и разбил её локтем. «В последний раз я вижу этот город. Этот мир», – подумал я.
Обернувшись на звук выломанной двери, я выстрелил в толпу еретиков несколько раз. Генрих разрядил практически весь барабан, а последнюю пулю пустил в бочку с порохом.
В лицо ударила волна обжигающего воздуха. Единственное слышащее ухо заложило. Казалось, мир застыл. Я в мельчайших подробностях видел, как огонь поглощает смеющегося Генриха и толпу еретиков.
Вот-вот, и языки пламени окутают меня в свой пёстрый саван.
Но, видимо, что-то пошло не так.
До того, как взрыв меня настиг, ударная волна выбросила меня из окна, и я упал на пристройку, сломав себе рёбра. Скатившись по крыши, я свалился в кучу тел мёртвых еретиков и потерял сознание.
Какое-то время спустя, я очнулся, но будучи контуженным, мог лишь брести в непонятную сторону. Пока, видимо, меня и не нашёл Филимон.
С этого момента, круг моих воспоминаний и замкнулся.
***
Наполнившись решимостью, я резко дёрнул ногами, привязанными к нижней перекладине стула. Трухлявая мебель треснула и развалилась.
Оказавшись на сырой земле, я острым обломком разрезал путы на руках и отвязался от спинки.
Я подошёл к двери и пнул её, но засов снаружи не позволил открыться.
– Ты что творишь, еретик?! – раздался голос охранника.
Я поджидал его справа. Едва парень лет двадцати высунулся, как я ударил его по коленной чашечке, выбив её. «Ух, кажись потянул лодыжку!»
Тот инстинктивно нажал на курок, но пуля угодила в доски. Я принялся топтать его голову, не давая подняться, пока фанатик не захрипел. На всякий случай, я снял с его пояса нож и перерезал горло.
«Отлично, винтовка у меня есть!»
В проходе показался ещё один малец, стороживший амбар с другой стороны. Вильнув вправо, я пропустил пулю мимо себя и вонзил клинок ему в кадык, после чего, навалившись обеими руками, разрезал его практически до паха. Воздух тут же наполнила тошнотворная вонь содержимого кишечника.
До слуха донеслись возгласы:
– На помощь! Еретик сбежал!
Подняв и перезарядив винтовку, я выстрелил в затылок трусливому охраннику, но тот, на мою беду, успел оповестить остальных.
Обшарив карманы убитых, я собрал боеприпасы, примерно сорок патронов. Напоследок, я надел свою шляпу, незаконным путём присвоенную охранником у ворот амбара.
«Нужно узнать, где держат Этну и Марко!» – с этой мыслью, я начал спускаться вниз по холму, через какие-то заросли.
На мои поиски собрались, кажется, все вооружённые огнестрелом мужчины Эдема. Но у меня было преимущество: почти тридцать лет я, то и дело, учился видеть во тьме и определять присутствие людей по запаху. Они же, выдавали своё присутствие светом масляных ламп.
Одного за другим, я принялся их уничтожать. Подкрадывался сзади, зажимал рот рукой и вонзал нож в горло. В одном из случаев меня заметили и открыли огонь.
Я прыгнул в кусты, снял с плеча винтовку и снёс полголовы рыщущему в зарослях стрелку.
У меня не было задачи убить их всех, да и время поджимало.
