торопясь и со всей аккуратностью прокручивала лезвие в чужой ране, увеличивая ее в размере и нещадно кромсая бледную кожу. Он истекал кровью у нее на глазах.
Этне было все равно на себя и на свое поражение. Она была готова позволить сестре задушить себя, но смотреть, как Эрика причиняет боль Каю? Она не могла. Не могла видеть этого. Не могла смотреть на то, как его кожа окрашивается алым цветом, напоминающим брусничный сок. Не могла наблюдать за тем, как он пытается сдержать свою боль и как старается вызвать силу, чтобы скинуть с себя путы беспомощности. Она могла стерпеть все и принять свой проигрыш. Но видеть его боль она не могла. Она не позволит им причинить ему страдания.
Ощущая тугую веревку на своих запястьях, она представила, как та ярко горит. Знакомый жар пробежался по венам, озаряя темные глаза, отзываясь покалыванием в кончиках пальцев. Огненная сила полилась через край, сияя через ее шрамы. Веревка в один миг загорелась, отдавая жаром в руки. Она резко дернула ими, помогая огню быстрее покончить с волокнами, разрывая их. Пламя оказалось на ее ладонях. Пламя мелькало в ее разъяренных очах. Этна схватила Меланту за руку, и та закричала от боли и неожиданности. Огонь с радостью принялся за ее кожу. В зале стало вонять горелой плотью. Младшая королева пыталась вырваться, стараясь при этом не трогать сестру, но та крепко сжимала ее горящую руку, не позволяя отстраниться, наслаждаясь чужой болью и отчаянием. Если потребуется, то она убьет ее. Без раздумий и сожалений.
— Убери кинжал и сними с него повязку. Иначе я позволю ей заживо сгореть.
— С-сделай… что она говорит!
Эрике не нужно было повторять дважды. Она, как и прочие немые зрители, была ошарашена таким поворотом событий. Кинжал, будто прокаженная вещь, полетел на пол, а следом за ним — и повязка с глаз русала. Кай заморгал, привыкая к своему вернувшемуся зрению, переводя глаза на Этну, которая не сразу отпустила руку сестры. Меланта тут же отскочила от нее, размахивая горящей рукой, пытаясь избавиться от разъяренного пламени. Элиса кинулась было к сестре, но подоспевшие слуги оказались быстрее — они потушили ее полыхающую руку водой из графина. Этим все могло и кончится, если бы средняя правительница, отбросив свой мягкий характер, не выхватила сосуд с остатками воды из чужих рук, обрушивая его на Этну. Пламя на ее руках с шипением затихло, а сама она приглушенно вскрикнула, ощутив, как ее огрели увесистым графином. Элиса не рассчитала силы, и посудина улетела на пол, не разбиваясь полностью, но осыпаясь крупными осколками вокруг них.
— Все было хорошо, пока ты не появилась! Лицемерка! Что мы тебе сделали?! Никто не виноват в твоем убожестве! — Элиса яростно кричала. Черты ее мягкого лица были искажены гневом. Меланта, баюкая свою покалеченную руку, стояла в стороне. Эрика тоже не думала вмешиваться, наблюдая, как средняя королева порывисто хватает с пола осколок, замахиваясь им на Этну, намереваясь расцарапать ей лицо, даже не обращая внимания на то, что из ее порезанной руки текла кровь. Прозрачный осколок, окрашенный алым цветом, приблизился к лицу Этны, почти касаясь кожи.
Но вдруг она замерла. Кровь продолжила сочиться по ее руке, сжимающей острый осколок. Этна заметила сияние, исходящее от Кая. До боли знакомое и яркое. Пугающее. Синие, как море, глаза светились, наблюдая за ошарашенной и замершей Элисой. Вокруг головы светился лазурный ореол, придавая светлым волосам странный морской оттенок.
— Ты не посмеешь. Навредить. Ей.
Все это было до ужаса знакомой картиной. С той лишь разницей, что мир не затормаживался перед глазами Этны, а голос Кая не слышался будто сквозь толщу воды. Теперь черты его лица не были искажены иллюзией. Для нее не были. Но она узнала его. От этого бросило в дрожь. Тогда, в темной читальне Дома Белой Волчицы, именно он пришел к ней в этом пугающем обличье яркого света. Он дал пророчество. Он заставил прочесть его. Он показал ей, кто она такая. Он напугал. Он лгал. Он был рядом. Он целовал.
Колени подогнулись, и она просто осела на пол, чувствуя и видя, как трясутся ее руки. Все это время Кай был рядом с ней. И все это время он лгал ей. Но зачем? Она опять была окружена ложью. Зачем?
— Никто не посмеет навредить ей.
Элиса бросила осколок. Она не принадлежала сама себе сейчас. Как и две другие королевы, приблизившиеся друг к другу, держащиеся за руки, будто это могло вырвать их из холодных лап оцепенения и ужаса. Кай подверг и их иллюзии. Стоя на коленях с раной на шее он все равно не выглядел побежденным. Он выглядел как настоящий кошмар, объятый светом, объятый своей непомерной силой. Средняя королева медленно кивнула стражам, явно не по своей воле, и те сняли чужие путы. Русал встал, отходя от стражников, медленно обводя глазами застывших в ужасе людей. Никто не смел пошевелиться или броситься на помощь своим королевам. Он медленно подошел к Этне, протягивая руку и совсем не обращая внимания на свою кровоточащую рану.
— Вставай, — едва ли не ласково проговорил он. Его ладонь была ледяной. Этна не могла справиться с дрожью, но из страха схватилась за него, с трудом поднимаясь на ноги. Кай приобнял ее за талию, нежно касаясь губами виска. Она не смела пошевелиться.
Все это время она доверчиво верила ему. Верила каждому слову. Каждому жесту. Каждому поцелую. И каждому нежному взгляду его древних глаз. Этна думала, что он и правда был готов сражаться с ней за ее будущее. Что он и правда был влюблен в нее. Но она ошиблась. Кажется, все, что нужно было Каю — это просто дорваться до власти, на которую он не имел права. Она была всего лишь инструментом в его умелых руках.
Спящая позволила отвести себя в сторону, боясь посмотреть на русала, который все еще использовал свою иллюзию на трех королевах, контролируя их разум и не позволяя что-либо сделать. Преимущество было полностью на его стороне. Вот почему его лишили зрения. Чтобы он не мог никого подчинить своей воле. Это было разумно. Но она собственноручно спасла чудовище. Собственноручно обрекла себя на… на что? Она сама не знала.
— Этна достойна этого трона, как и любая из вас троих. Поскольку она дочь королевы Валенсии и ее фаворита Ришата. Поскольку она — Спящая в огне. Дочь огня и той, что утаила ее рождение.
Сияние Кая погасло также неожиданно,
