художника, и пожалел, что она не видит себя со стороны. Ей бы кудри до пояса и алый цветок к волосам – была бы вылитая Кармен.
Сидящий к нему спиной мужчина громко разговаривал по телефону. Молодая пара, тесно приблизив головы друг к другу, ела из одной тарелки.
Филипп махнул рукой официантке Изабелл и немедленно получил ответную улыбку:
– Добрый день, месье Филипп. Рада вас видеть. Давно к нам не заглядывали.
Она была одета в очаровательную блузку в крестьянском стиле и короткие джинсовые шортики, смело открывающие длинные загорелые ноги.
Изабелл поставила перед ним корзиночку хрустящих хлебцев и большой поднос, где на грубом фаянсе истекали маслом томленые артишоки, втиснутые между помидорами черри с маленькими луковичками в свежем томатном соусе. Зная его вкус, месье Бернар не забыл прибавить к закускам холодные мидии и маринованные корнишоны. Луковый суп в горшочке сладко и тонко пах крепким бульоном.
С упоением вдохнув вкусный запах, Филипп нацелил вилку на розоватую луковицу.
– Вы похудели, – укоризненно заметила Изабелл, – месье Бернар будет озабочен.
– Изабелл, не отвлекайся, а неси горячее, пока я не скончался от голода.
– Для вас, месье Филипп, все что угодно, – короткие бровки Изабелл выразительно дрогнули. – Я бы не отказалась сходить с вами в кино.
– Я для тебя уже старый.
Филипп обмакнул хлеб в соус и, пока Изабелл ходила на кухню, успел съесть почти весь суп, восхитительно густой и ароматный.
На горячее подавались ломтики баранины с целыми дольками чеснока и гарниром из зеленой фасоли, политой сливочным маслом с жареной панировкой. Влажный, завернутый в виноградные листья рассольный сыр цвета свежих сливок в Филиппа уже не влез.
Он протянул Изабелл кредитную карточку в тот момент, когда с улицы долетел вал нестройных криков в несколько десятков голосов. Приближаясь, звуки арабской речи переросли в какофонию и рассыпались на столик Филиппа звоном разбитого оконного стекла. Он посмотрел, как пальцы левой руки окрашиваются кровью, которая каплями стекает в тарелку с сыром. Лицо Изабелл осунулось, и она стала медленно соскальзывать на стул.
Филипп схватил салфетку и обмотал ею руку, еще не понимая, что произошло. Боковое зрение зафиксировало, как нелепо застыл у двери месье Бернар и испуганно вскочили с мест посетители.
Между тем створки дверей распахнулись настежь, впустив в помещение двух женщин с детьми. Поскольку в спину их подпирала толпа, женщины прошли в середину зала. Их глаза настороженно посверкивали сквозь щели черных одежд. Было непонятно, старые они или молодые. Одна из них, с выпирающим наружу животом, взяла со стола кусок хлеба и протянула ребенку. Другая женщина осмотрела зал, безошибочно выделив из общей массы месье Бернара, чье лицо соперничало цветом с поварским колпаком. И когда она заговорила, ее французская речь была безупречна:
– Мы беженцы, и мы голодны. Вы обязаны нас покормить и устроить на ночлег.
– Лампедуза, – то ли проплакал, то ли простонал месье Бернар, ткнув рукой в направлении кухни, где мелькали кадры включенного телевизора. Поварской колпак съехал ему на лоб, повиснув над бровями перебродившей квашней. Месье Бернар нервозно стащил его с головы и сунул в карман длинного фартука.
Круговорот людей в зале усиливался. Не дожидаясь приглашения, беженцы рассаживались за столы, по двое-трое на один стул. Когда сидячих мест не осталось, люди стали без церемоний опускаться на пол. Многие уже жевали хлеб, взятый из корзин на стойке кухни, и пили пепси или минералку из бара. Филипп обратил внимание, что к вину никто не притронулся. По хозяйскому поведению и по тому, с каким безразличием смотрели на французов глаза приезжих, было ясно, что платить никто не собирается и люди пришли не просить, а требовать.
Щеки месье Бернара из мучнисто-белых стали бордовыми. Он то и дело хватал рукой за ворот и открывал рот, жадно глотая воздух:
– Я не могу их всех накормить. А если не дам еды, то они разнесут мое шале. Я разорен, я уничтожен. Месье Филипп, что мне делать?
Глядя поверх голов, Филипп прикинул количество ртов. Выходило около ста человек, голодных, озлобленных, бездомных и потому несчастных. За спиной каждого дымились руины городов, которые оставляли после бомбежек военно-воздушные силы НАТО. Филипп хорошо помнил, что среди них были и французские самолеты.
Салфетка на руке набухла от крови. Он отбросил ее в сторону, намотал другую и вдруг осознал, что мысленно обращается за помощью к тете Варе. Словно бы ее дух ожил внутри него, а сама она ласково и спокойно коснулась пальцем его губ.
Он повернулся к месье Бернару:
– Все будет хорошо, не волнуйтесь. Я оплачу все расходы. Дайте им пока что найдете, а я съезжу в супермаркет и пригоню фургон с едой.
– Спаси вас Бог, месье Филипп, – едва не заплакал несчастный месье Бернар. Он сделал попытку обнять Филиппа, но увидел кровь и отпрянул: – Я знаю, русские очень добрые, но чтобы так… Теперь я понимаю, почему вашу тетушку называли Русская Варя.
* * *
С сиденья автомобиля Аглая видела, как хвост толпы втянулся в шале, оставив на стоянке кучу мусора и пестрых тряпок.
Потом из шале выбежала лысая девушка, и не успела Аглая опомниться, как девушка уже сидела рядом и заводила машину. Увидев нежданную пассажирку, она совсем не удивилась, а отрывисто спросила что-то по-французски. Бросились в глаза тонкая шея и множество сережек на мочке правого уха.
Сообразив, что Аглая не понимает, девушка перешла на английский.
– Тебе куда?
Аглая пожала плечами. Она не знала, то ли остаться искать дом Варвары Юрьевны, то ли уехать. Она сжала руки на коленях:
– Не знаю. В Париж.
– Я тоже в Париж.
Откинувшись на сиденье, девушка с размаху стукнула ладонями по рулю и быстро залопотала что-то злое и неразборчивое.
«Наверняка у нее сорвалось свидание, – подумала Аглая, – или ей помешали доесть обед».
Она прикинула, что хуже, и склонилась в пользу обеда, потому что свидание не может так сильно выбить человека из колеи.
Машина летела по трассе с бешеной скоростью, и утенок на салонном зеркале бился о стекло, как ночная бабочка.
Низкие городские окраины стремительно поменялись на высотные дома, а потом снова рассыпались уютными виллами посреди пышной зелени парков и садиков. Веранды открытых кафе были залиты светом и окружены ящиками с цветами. Заполненные людьми улицы создавали ощущение вечного праздника.
Свернув с трассы, автомобиль пополз с медлительностью черепахи, упорно лавируя среди плотного трафика. Обогнув по кругу небольшую площадь, озелененную миниатюрным сквериком, девушка лихо припарковалась в узкую щель между двумя мотоциклами и сообщила:
– Абисси.
В полутьме салона
