— А вам не приходит в голову, что сокрытие вами дружбы с Сальгадо могло стоить ему жизни? — Фалькон намеренно передергивал, пытаясь сыграть на ее чувствах.
— Он мне сообщил, что собирается встретиться с вами.
— Когда?
— После убийства Рауля мы разговаривали каждый день, — сказала она. — Разве ваши люди не изучили список телефонных звонков?
— Я еще не заглянул в отчет.
— Рамон был очень отзывчивым человеком и к тому же порядочным.
— Когда, по его словам, мы собирались встретиться?
— Вчера, за обедом.
— Он говорил, что собирается обсуждать со мной?
— Нет.
— А он случайно не намекнул, что это имеет какое-то отношение к вам?
— С какой стати?
— Он говорил вам о нашей маленькой сделке?
— Нет.
— Он собирался предоставить мне информацию, которая вывела бы меня на врагов Рауля, в обмен на разрешение провести день в мастерской моего отца, — объяснил Фалькон. — Вы не знаете, зачем ему это понадобилось? То есть зачем ему понадобилось проводить день в мастерской отца? Он утверждал, что интерес у него совсем не коммерческий.
— Он был предан вашему отцу, — заметила она. — Всей своей жизнью и успехом Рамон был обязан гению Франсиско Фалькона.
— Так что же, он хотел пообщаться с духом моего отца?
— Вам не идет цинизм, дон Хавьер.
— Насколько хорошо вы знали Рамона… и как давно?
— Около двадцати лет.
— Вам известно, что он был женат? Молчание.
— Что его жена умерла при родах? Снова молчание.
— Вы в курсе его… — Фалькон осекся. Им вдруг овладела апатия. Пиджак непомерной тяжестью давил на плечи.
— Чего «его»? — поторопила она.
— Расскажите мне, что вы знали о Рамоне Сальгадо, — попросил Фалькон. — Он присутствовал в моей жизни, сколько я себя помню. Я даже фигурировал в фильме убийцы под названием «La Familia Salgado». Но, оказывается, я видел лишь скучную внешнюю сторону его существования.
— Не могу поверить, что он не сказал бы мне, что был женат, — произнесла она. — Мы говорили обо всем.
— Быть может, все-таки не совсем обо всем, — предположил Фалькон.
— Ну, например, он признался мне, что убил человека.
— Рамон Сальгадо кого-то убил?! — воскликнул Фалькон.
— Он сказал, что это была случайность… ужасная случайность, но он кого-то убил, и это лежало на его душе страшным бременем.
— Почему он вдруг решил излиться вам?
— Потому что я излилась ему. Я была тогда в депрессии после второго аборта и разрыва с сыном герцога, напилась и рассказала ему о другом аборте, о том, как заработала те деньги, и… знаете, у нас вышел по-настоящему задушевный разговор.
— Да, для таких излияний нужен особый настрой.
— Мы оба были одинокими, разочарованными людьми и открылись друг другу в кафе на Гран-Виа за стаканом бренди.
— И когда именно произошло убийство?
— В начале шестидесятых в Танжере. Он кого-то толкнул во время пьяного спора. Парень упал, неудачно ударился и умер. Все удалось скрыть. Он заплатил какую-то сумму и покинул страну.
— Вам не кажется, что он мог солгать?
— Зачем бы ему понадобилось возводить на себя такую напраслину?
— Затем, например, чтобы ваши беды показались вам пустяком. К тому же это придает Рамону загадочность… нечто такое, чего он был напрочь лишен.
— Мой единственный ответ: вы не слышали, как он говорил. Вы не видели, чего ему это стоило.
— Ладно, — согласился Фалькон. — Все так. Дело было сорок лет назад…
— Именно в то время, в которое вас завело расследование убийства Рауля, — напомнила она. — Вы тогда сказали, что вам необходима вся предыстория. Вот и еще одна деталь этой предыстории.
— Теперь моему начальству и мне нужны свежайшие факты, — ответил Фалькон. — Я ведь даже не могу доказать, что ваш муж и Рамон пересекались в Танжере. Нет никакой ниточки.
— Мой муж представил Рамона вашему отцу. Рауль дал ему рекомендательное письмо, с которым он и прибыл в Танжер.
— Что произошло между Раулем и моим отцом? — спросил Фалькон, не устояв перед искушением на мгновение уклониться от темы. — Насколько мне известно, с момента переезда в Севилью они ни разу не виделись.
— Не знаю. Он никогда не говорил об этом, а когда я спрашивала, делал вид, будто не слышит.
— Ясно, — сказал Фалькон. — Расскажите мне о нынешних отношениях между Районом и вашим мужем.
— Какие отношения вы имеете в виду?
— Ведь это Рамон познакомил вас с Раулем, не правда ли?
— А-а, так для вас события двенадцатилетней давности — свежайшие факты, — съязвила она. — С чего же начать?
— Как насчет «Экспо — девяносто два»? Те имена, которые я вам называл, были связаны…
— Ну-у, это было всего девять лет назад. Вы становитесь современным человеком, старший инспектор.
— Как вы думаете, если бы вас в детстве изнасиловали, как долго вы носили бы в себе обиду и боль?
Ответом было безмолвие, такое глубокое и настолько затянувшееся, что Фалькон окликнул собеседницу, чтобы удостовериться, что она все еще находится на другом конце провода.
— Что за имена и при чем тут совращение детей? — спросила она теперь уже раздраженно.
— Это часть полицейского расследования, которая должна оставаться тайной, — спокойно произнес он. — Но одно имя вы знаете… Эдуардо Карвахаль.
— Если вы скажете, что либо мой муж, либо Рамон имели какое-то отношение к педофилам, вам придется ответить передо мной и моими адвокатами.
— Продолжайте читать газеты, — парировал он, и она шваркнула телефонную трубку.
Через считанные секунды зазвонил мобильник. Фалькону никак не удавалось отойти от телефона после того, как он прогулялся к банкомату. На нем просто свет клином сошелся.
— Где вы находитесь? — спросил комиссар Лобо.
— Мне пока не удалось выбраться из дома, — ответил Фалькон. — Я только и делаю, что отвечаю на звонки.
— Ладно, — бросил Лобо. — Я буду в кафе внутри «Пласа-де-Армас», в ближайшем к проспекту Кристо-де-ла-Экспирасьон. Через пятнадцать минут.
Лобо никогда прежде не встречался с ним вне управления, да еще в таком месте. Это могло означать только одно: предмет предстоящей беседы был слишком щекотливым для всеслышащих бетонных стен полицейского управления.
Едва Фалькон ступил во внутренний дворик, как снова зазвонил стационарный телефон, и ему пришлось вернуться. Он рывком снял трубку и прижал к уху. Тишина.
