момент это не имеет значения, и я безоговорочно согласен участвовать в вашем предприятии, пока мы не окажемся в Лионессе, после чего нам придется расстаться.
– Так тому и быть. Но взгляните на нас: бродяги в рабских лохмотьях и железных ошейниках, мы крадемся в ночи подобно стае бродячих псов! Хороши мы с вами, два благородных рыцаря! Между прочим, у нас нет денег – и нам, как любой другой шайке бродяг, придется грабить, чтобы не умереть с голоду.
– Голод нередко заставлял благородных людей поступаться гордостью. Будем грабить вместе, чтобы ни один из нас не мог презирать другого. И, если это возможно, лучше все-таки грабить богачей, хотя отнимать у бедняков проще.
– Придется действовать в зависимости от обстоятельств… Я слышу собачий лай. Где-то впереди деревня, а значит, и кузнец.
– В такое время он почти наверняка спит.
– Добрый кузнец всегда проснется, чтобы помочь людям, оказавшимся в отчаянном положении.
– А если это не так, мы его разбудим.
Впереди темнели в лунном свете очертания сельских строений. Вдоль безлюдной улицы не было никаких фонарей – светились только окна таверны, откуда все еще доносились отголоски пьяного веселья.
– Надо полагать, завтра праздник, – заметил Гарстанг. – Посреди центральной площади поставили котел, в котором можно сварить вола.
– Действительно, выдающихся размеров котел! Но где же кузница?
– Наверное, дальше по дороге – если она вообще тут есть.
Беглецы миновали селение, и на противоположной окраине нашли кузницу с каменной пристройкой, где теплился огонек светильника.
Эйлас подошел к двери и вежливо постучал. После длительного перерыва дверь медленно открылась; на крыльцо вышел юнец семнадцати или восемнадцати лет. Он казался подавленным, даже измученным; когда он заговорил, голос его дрожал от напряжения:
– Господа, кто вы такие? И чего вы хотите?
– Друг мой, нам нужна помощь кузнеца. Сегодня мы убежали от ска и больше ни минуты не можем терпеть ненавистные рабские ошейники.
Молодой человек в нерешительности переминался с ноги на ногу:
– В Вервольде был один кузнец, мой отец. Он больше никогда не сможет работать – значит, теперь кузнецом стану я. Меня зовут Эльрик. Одну минуту. – Эльрик принес фонарь и провел незваных гостей в кузницу.
– Боюсь, тебе придется работать бесплатно, – предупредил юношу Эйлас. – Мы можем оставить тебе только чугунные ошейники – у нас больше ничего нет.
– Не важно! – безутешно отозвался сын кузнеца. Беглецы стали по одному опускаться на колени у наковальни. Орудуя молотом и зубилом, Эльрик сбил заклепки с ошейников. Вскоре в кузнице стояли восемь человек, потиравших шеи, а на полу кузницы валялись восемь ошейников.
– Что случилось с твоим отцом? – спросил Эйлас. – Он умер?
– Еще нет. Он умрет завтра утром. Его сварят в котле и скормят псам.
– Очень жаль. В чем состояло его преступление?
– Он совершил надругательство. Когда лорд Хэйлис выходил из кареты, отец дал ему в морду, а когда лорд в результате упал, отец пнул его в пах, причинив тому сильную боль.
– Дерзость по меньшей мере! Чем была вызвана такая неприязнь твоего отца к лорду Хэйлису?
– Естественными побуждениями. Моей сестре пятнадцать лет. Она уродилась красавицей. Вполне естественно, что лорд Хэйлис пожелал привезти ее в Светлейший Априллион, свою усадьбу, чтобы она согрела ему постель, – и кто стал бы ему в этом отказывать, если бы она согласилась принять его предложение? Но она не захотела ехать, и лорд Хэйлис прислал своих громил, чтобы они увезли ее насильно. Моему отцу, хотя он и кузнец, иногда не хватает практической смекалки. Он решил, что справедливость будет восстановлена, если лорд Хэйлис получит по зубам. Он ошибался. Справедливость не восстановилась, и его теперь сварят в котле.
– Лорд Хэйлис богат?
– Он живет в Светлейшем Априллионе, усадьбе из шестидесяти комнат. У него есть конюшня, и в ней – много породистых лошадей. Он ест жаворонков и устриц, а также котлетки и колбаски, поджаренные с чесноком и шафраном, закусывая белым хлебом с медом. Он пьет белые и красные вина. На полах у него ковры, а на плечах у него шелк. Он нарядил двадцать головорезов в яркие ливреи и называет их «паладинами». Они обеспечивают выполнение всех указов лорда Хэйлиса, а также некоторых собственных дополнений к этим указам.
– Существуют веские основания считать, что лорд Хэйлис богат, – сделал вывод Эйлас.
– Я презираю лорда Хэйлиса, – заметил Гарстанг. – Богатство и благородное происхождение – завидные преимущества сами по себе. Следовательно, богач благородного происхождения должен пользоваться этими преимуществами благопристойно, а не навлекать на себя позор так, как это сделал лорд Хэйлис. С моей точки зрения, такого лорда следует пристыдить, оштрафовать, подвергнуть унижению и лишить восьми или десяти его породистых лошадей.
– Удивительно, как сходятся наши мнения! – развел руками Эйлас. Повернувшись к Эльрику, он спросил: – Вооруженные силы лорда ограничиваются двадцатью мошенниками?
– Да. Но у него есть еще главный арбалетчик Гунольт. Он палач.
– И завтра утром все они прибудут в Вервольд, чтобы засвидетельствовать церемонию, в связи с чем усадьба Светлейший Априллион будет пустовать?
Эльрик почти истерически рассмеялся:
– Значит, вы будете грабить усадьбу, пока они будут варить моего отца?
– Как они могут его сварить, если котел протекает? – спросил Эйлас.
– Котел не течет. Мой отец сам его починил.
– Ничто не вечно в этом мире. Возьми кувалду и долота – сегодня на площади Вервольда будет красоваться самый большой в мире дуршлаг.
Эльрик задумчиво взял инструменты:
– Казнь отложат – но в конечном счете это ничему не поможет.
– По меньшей мере твоего отца не сварят сразу.
Покинув кузницу, беглецы вернулись на залитую лунным светом центральную площадь. Как прежде, окна окружающих домов глухо чернели – исключение составлял только мерцающий желтый свет в окнах таверны. В таверне кто-то громко и фальшиво пел что-то невразумительное.
Отряд Эйласа приблизился к котлу. Эйлас подал знак сыну кузнеца: «Бей!»
Эльрик приставил долото к стенке котла и сильно ударил по нему кувалдой; послышался глухой звон – как будто кто-то ударил в гонг ладонью.
– Еще раз!
Эльрик нанес второй удар – долото пробило чугун, и котел больше не соответствовал своему назначению.
Сын кузнеца проделал в котле еще три дыры, а потом, для ровного счета, и четвертую, после чего отошел на пару шагов, со скорбным торжеством любуясь делом своих рук:
– Пусть меня тоже сварят, я никогда не пожалею о том, что сделал сегодня ночью!
– Тебя не сварят, и твоего отца тоже. Где находится Светлейший Априллион?
– В конце этой улицы, за обсаженной деревьями аллеей.
Дверь таверны распахнулась. В прямоугольнике желтого света обозначились силуэты четырех пьяниц – пошатываясь, они вышли
