никуда не пойдешь. — Он рычит, прижимая меня к себе. — Какого черта ты только что сказала, что любишь меня?
— Потому что люблю, ты, чудовище! — кричу я. — Как ты вообще можешь задавать мне этот вопрос? Я люблю тебя с девяти лет. А теперь отпусти меня, пока я не закричала и не положила конец этому разговору.
Он отпускает меня, и я иду в другой конец комнаты. Когда я поворачиваюсь к нему лицом, он не двигается. Ни на дюйм, ни на один мускул. Он все еще стоит на том месте, где я его оставила, его рука неестественно свисает с ног в том положении, в котором он обнимал меня, его выражение лица недоверчивое.
— Ты не любишь меня, — говорит он, его глаза призрачны. — Ты любишь Астора.
— Что? — восклицаю я, пораженная. Я понятия не имею, о чем он вообще говорит и откуда он это взял. — С чего бы тебе вообще так думать?
— А почему бы мне так не думать? — кричит он в ответ. — Я знаю, что ты так думаешь. У тебя татуировка в его честь, он тебе снится и ты произносишь его имя во сне, ты хочешь говорить о нем бесконечно.
— Потому что он был моим другом! — восклицаю я. — Потому что я скучаю по нему и хочу говорить о нем, а не потому, что я была в него влюблена.
Он качает головой и бросает на меня уничтожающий взгляд.
— Я нашел записку.
— Какую записку?
— Записку, в которой ты говорила ему, что он тебе нравится, и спрашивала, хочет ли он быть твоим парнем. — Он добавляет это почти с триумфом, как будто поймал меня на лжи.
— О, Боже мой, — хнычу я, опуская лицо на руки.
— Да. — Он говорит, и теперь это звучит почти обвинительно. — Как ты можешь говорить, что любишь меня, если все это время это был он?
— Это был ты! — кричу я в ответ, не обращая внимания на наших соседей. — Это был ты, — тихо повторяю я, вскидывая руки вверх. — Это никогда не был он. Как это мог быть он, когда был ты? — спрашиваю я риторически, потому что как он мог так долго ошибаться? — Та записка, которую ты нашел, была для тебя. Когда ты зашел к нам в домик на дереве в тот день, он как раз закончил помогать мне писать копию той самой записки, чтобы отдать тебе.
Я иду в свою спальню, и мои ноги мягко ступают по деревянному полу. Когда я выхожу обратно, в руках у меня записка, которую я написала для Феникса все эти годы назад в лесу. Я хранила ее, надеясь, что однажды у меня появится возможность отдать ее ему.
Я никогда не думала, что это будет так.
Как прощание, а не как начало.
Я протягиваю его ему. В животе у меня что-то заныло, когда я увидела, как его пальцы сомкнулись вокруг листка бумаги и вырвали его из моей руки.
Он разворачивает его и читает слова, которые я написала, когда была десятилетней влюбленной девочкой. Его руки почти незаметно дрожат, пока он смотрит на записку.
— Я любила его, да, но я не была влюблена в него. — Я шепчу, опустив глаза. — Я никогда не была влюблена ни в кого, кроме тебя.
Я подхожу к двери и открываю ее, держа руку на дверной ручке.
— Я всегда была твоей, Никс. Всегда. С тех пор как я встретила тебя, не было и дня, чтобы я не принадлежала тебе. Даже когда ты ненавидел меня, даже если бы ты никогда не хотел меня. Я всегда была рядом. Готовая. Ожидающая. Иногда мне казалось, что я буквально умираю от желания, чтобы ты ответил мне взаимностью. Но теперь с меня хватит, ты официально разбил мою любовь к тебе. Ты никогда не перестанешь ненавидеть меня, ты никогда не простишь меня за тот несчастный случай, и я думаю, что наконец-то готова встретиться с этой реальностью лицом к лицу.
Он подходит ко мне со взглядом, который я не могу прочесть, и кладет свою руку поверх моей на дверную ручку. Я отдергиваю свою, словно его прикосновение обжигает меня, и он толкает дверь, наклоняясь к ней, пока она плотно не захлопывается.
Он хмурится, когда снова смотрит на меня.
— Я никогда не винил тебя в его смерти. Это был несчастный случай, и ты сама себя поранила. Даже если бы ты не упала с велосипеда, ты бы не отстала от него, и что тогда? Я мог бы потерять и его, и тебя в тот день, а я уже говорил тебе, что не переживу потери тебя. — Он заявляет, не отрывая взгляда. — Любую потерю, независимо от того, оставишь ты меня будучи живой или мертвой.
— Ты винишь меня в его смерти. — Я качаю головой, не желая его слушать. — Вот почему ты сказал мне, что хотел бы, чтобы я была в гробу. Вот почему ты ненавидел меня все эти годы.
— Я ненавидел тебя, потому что думал, что ты принадлежишь ему. Что я прервал признание в любви между вами в тот день и что твое сердце принадлежит ему. Он был влюблен в тебя?
— Конечно, нет, мы были просто друзьями. Я не понимаю. Если ты не винишь меня в его несчастном случае, то я не понимаю, почему ты так меня ненавидишь. Какое значение имело, любил меня Астор или нет?
Я ошеломлена всем, что узнаю. Мне кажется, что фундамент всего моего мира только что вырвали из-под ног и мне не за что ухватиться, пока я падаю в бездну.
— Потому что я любил тебя, — восклицает он, и слова вырываются из него, как лава из извергающегося вулкана.
ГЛАВА 48
Феникс
Она отворачивается от меня.
— Прекрати, Феникс. Я не хочу это слышать.
Я хватаю ее за шею, прежде чем она успевает отодвинуться от меня, и прижимаю ее к себе.
— Ты все равно будешь слушать. Я любил тебя. Я хочу сказать, что люблю до сих пор, но то, что я чувствовал к тебе тогда, меркнет по сравнению с тем, что я чувствую к тебе сейчас. — Я говорю ей, искренне. — И я уже тогда любил тебя так чертовски сильно, что мне было проще притвориться, что я тебя ненавижу, чем смириться с тем, что ты выбрала его.
— Он всегда был любимчиком: у наших родителей, у учителей, у всех, кого мы встречали. И я мог с этим смириться. Мне даже нравилось
